Такие люди нашептывали Сталину всякие небылицы, стремясь выставить перед ним свою персону в самом привлекательном виде. Особенно этим в конце войны занимался маршал И.С. Конев.

Начиная с Курской дуги, когда враг уже не мог противостоять ударам наших войск, Конев, как никто из командующих, усердно лебезил перед Сталиным, хвастаясь своими «героическими» делами при проведении операций, одновременно компрометируя действия своих соседей.

Я вспоминаю Корсунь-Шевченковскую операцию, которая проводилась силами 1-го Украинского фронта под командованием Н.Ф. Ватутина и 2-го Украинского фронта, которым командовал И.С. Конев. Координацию действий фронтов осуществлял я.

Операция шла успешно. Лучше действовали войска Ватутина. Но под конец операции, пользуясь метелью, остатки окруженного противника прорвались через боевые порядки войск Ватутина.

Сталин тут же позвонил мне и в возбужденном тоне спросил: «Известно ли Вам, что противник прорвал фронт Ватутина и выходит из окружения в районе Корсунь-Шевченковского?»

Я ответил: «Нет, неизвестно. Думаю, что это не соответствует действительности».

Тогда Сталин выругал меня и сказал, что ему только что звонил Конев, доложил о прорыве, а затем сказал: «Я думаю передать завершение операции в руки Коневу, а вам и Ватутину лучше сосредоточить внимание на внешнем фронте и Проскуровско-Черновицкой операции».

Я тогда ответил Сталину, что до завершения операции осталось не больше трех дней. Главную роль в Корсунь-Шевченковской операции сыграл 1-й Украинский фронт, Ватутину и возглавляемым им войскам будет обидно не быть отмеченными за их ратные труды.

Сталин положил трубку, прекратив со мной разговор, а через два часа была получена директива о передаче завершения операции.

Нужно ли было это делать в интересах дела?

Нет, не нужно. Это нужно было Сталину для того, чтобы вбить еще глубже клин между Коневым, Ватутиным и мною. Конев в этом вопросе сыграл неблаговидную роль.

Зная мою щепетильность, Сталин при проведении и последующих операций пытался неоднократно натравить меня на Конева, Рокоссовского и других, а их в свою очередь на меня. А.М. Василевскому он наговаривал на меня, а мне на Василевского, но А.М. Василевский, весьма порядочный человек, не шел на провокации Сталина. Зачем это нужно было Сталину? Сейчас я думаю, что все это делалось умышленно, с целью разобщения дружеского коллектива высшего командования Вооруженных Сил, которого без всяких оснований и только лишь по клеветническим наговорам Берии и Абакумова он стал бояться».

До 17 февраля шли ожесточенные бои по уничтожению окруженной группировки противника, а Ватутин занимался Ровно-Луцкой операцией. А что было ею заниматься, если операция уже шла? Началась она еще 27 января. В первый же день наступления дивизии 13-й армии генерала Н.П. Пухова прорвали оборону, и гвардейские кавкорпуса, пройдя по бездорожью более 100 километров, 2 февраля ворвались в Ровно и Луцк. Несколько подзадержалась 60-я армия Черняховского, встретив в районе Шепетовки упорное сопротивление, но и она к 11 февраля выбила немцев из города. Так что к заключительному этапу Корсунь-Шевченковской операции цели Ровно-Луцкой операции были в основном достигнуты.

17 февраля вражеская группировка под Корсунь-Шевченковским прекратила существование. По официальным данным, противник потерял только убитыми 55 тыс. человек, более 18 тыс. сдались в плен.

18 февраля Москва от имени Родины салютовала 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий войскам 2-го Украинского фронта. В приказе Верховного Главнокомандующего о 1-м Украинском фронте не было сказано ни слова.

Конев получил звание Маршала Советского Союза, генерал армии Ватутин не получил даже благодарности.

Вот так «справедливо» распорядился товарищ Сталин итогами борьбы двух фронтов. Обижен был не только Ватутин, но и тысячи солдат, офицеров 1-го Украинского фронта.

Конечно, Николай Федорович тяжело переживал эту несправедливость, но впереди его ждали новые дела — окончательное освобождение Украины от гитлеровских захватчиков.