По поручению Ватутина этот приказ немедленно был зачитан в частях и подразделениях до роты (эскадрильи) включительно. Сам Николай Федорович сразу же выступил перед офицерами и генералами управления фронта.

— Этот приказ, — сказал Ватутин, — должен знать каждый командир, политработник и боец, где бы он ни находился — на передовой, во втором эшелоне, в госпитале... Дальше отступать мы не можем и не имеем права. Иначе останемся без хлеба, топлива и металла. И ваш первейший долг, товарищи, помочь донести это до сознания каждого воина нашего фронта. Пусть каждый поймет, что от его мужества и отваги во многом зависит судьба родины. Надо сказать всем суровую и горькую правду, и люди нас поймут.

«Приказ нам доводили под роспись, чтобы каждый лично нёс ответственность за его неукоснительное выполнение, — рассказывал автору этих строк Герой Советского Союза генерал-майор в отставке Ф. В. Ванин, в 1942 году командовавший стрелковой ротой 836-го стрелкового полка 240-й дивизии Воронежского фронта. — В течение первых дней после выхода приказа №227 одному из взводов моей роты пришлось выполнять функции заградотряда. Приказом, как известно, предписывалось сформировать в пределах армии 3—5 хорошо вооруженных заградительных отрядов, поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной. К счастью, моим подчиненным не довелось стрелять по своим. В то же время они задержали несколько человек, которые самовольно оставили боевые порядки. Одним из задержанных был офицер в звании капитана. Он шел в тыл под видом раненого. Правая рука у него была перебинтована. Но при проверке оказалось, что на теле капитана нет ни единой царапины. Задержанный был передан в особый отдел дивизии».

Приказом Ватутина на Воронежском фронте был сформирован отдельный штрафной батальон, позднее получивший номер «9». Больше на тот момент не требовалось, поскольку трусов, паникеров и дезертиров в массовом количестве не отмечалось. Дело было здесь не в страхе перед наказанием. Вернее, не только в нём. Важнее другое: люди понимали, что дальше пускать немцев нельзя, их надо остановить во что бы то ни стало, доказать, что русский солдат на своей земле сильнее и крепче захватчика. В целом фронт в тот период крепко держал оборону, одновременно постоянно контратакуя противника.

В первых числах августа войска 6-й армии заняли Сторожевский плацдарм на правом берегу Дона в 55 километрах к югу от Воронежа. На военных картах этот участок местности, состоящий из меловых утёсов, был обозначен как высота 187,7. Здесь действовала 25-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием гвардии полковника П. М. Шафаренко. Её поддерживали несколько артиллерийских полков, гвардейские минометы («катюши») и авиация. Поставленная Ватутиным задача была успешно выполнена: советские войска захватили плацдарм в 13 километров по фронту и 8 километров в глубину.

Непосредственный участник событий тех лет капитан в отставке А. Н. Потемкин вспоминал: «В ночь перед форсированием противника непрерывно бомбили наши славные "ночные ведьмы”[37]. На беззащитных самолетах По-2 не давали врагу ни сна, ни отдыха... Среди ночи со своих “рус фанер” они бросали бомбы в хаты, где спят неведомо зачем забравшиеся на Дон венгры. При взрыве бомб за Доном мы дружно кричали: “Ур-ра!”».