- Тогда на сегодняшнюю ночь они наши. Тебе тетя, а мне мама.
- А если...
- Никаких если. Сейчас наше время.
- Понял.
Ловчин и Петренко приблизились к женщинам, нависли над ними и Андрей спросил:
- Так что, буржуинки, пойдемте ваши драгоценности смотреть? Где можно поговорить без суеты и дурацких стонов вашего сопляка?
- Сейчас-сейчас, - заторопилась мамаша Ванечки. - Пройдемте в соседнюю комнату.
Дамы и матросы прошли в спальню. Зажглась еще одна керосинка. Женщины бросились потрошить сумки и узлы, стоящие под двумя широкими кроватями вдоль глухих стен. А Ловчин подошел к той, которую выбрал и, обхватив ее спелое сочное тело за талию, прижал его к себе.
- Что вы себе позволяете!? - боясь обернуться, с дрожью в голосе, тихо вскрикнула дамочка.
- Заткнись тварь! А не то всех вас в распыл, как контру пустим. И Ванечку твоего, и девок малых. Сделаете все, что мы захотим, и на время про вас забудем.
Женщина обернулась, и в ее широко раскрытых глазах Андрей увидел животный ужас. Это доставило ему ни с чем несравнимое удовольствие, и он возбудился еще сильней. После чего толкнул женщину на кровать и кивнул на сестру своей жертвы:
- Илья, действуй.
- Ага, - сказал Петренко и навалился на вторую даму.
Андрей скинул оружие на пол, расстегнул боковые клапана брюк, и негнущимися, застывшими на уличном холоде пальцами одной руки начал раздевать жертву.
- Нет! Я не могу! Отпустите! Пожалуйста! - стараясь не сорваться в крик, которым могла напугать детей в соседней комнате, стонала женщина.
- Дура! - прошипел Ловчин и его правая рука ухватилась за обнаженную большую грудь, а затянутая в черную перчатку левая подняла юбку.
- Сжальтесь...
Матрос от стонов женщины распалялся все больше. Он мял ее мягкое тело и срывал с нее одежду. От вожделения порыкивал словно зверь, и вскоре получил что хотел.
Примерно через полтора часа, натешившись, Ловчин и Петренко, забрав все драгоценности буржуинок, какие-то брошки, кольца и ожерелья, оставив дам лежать на измятых простынях, вышли в зал. Все кто был в комнате, посмотрели на них. Девочки непонимающе. Служанки испуганно и одновременно с этим осуждающе. А раненый Ванечка, все же сообразивший, что произошло, с чистой незамутненной ненавистью.
Морякам на это было плевать. С двумя белыми шалями из шерсти ангорской козы, в которые была завернута добыча, они направились в порт. Недобитые контрики все еще огрызались и пытались оказать революционным морякам сопротивление. А значит вскоре «Гаджибей» снова выйдет в море.