Тифлис. Октябрь 1917 года.

Близился полдень. Я лежал в одноместной офицерской палате военного госпиталя в городе Тифлис. Делать совершенно нечего, до обхода врача еще целый час, и мне снова вспоминался мой первый бой, который врезался в память на всю оставшуюся жизнь. Он произошел давно, в далеком 1914-м году, а помнится все так, словно это случилось только вчера. Мысли унеслись далеко, и на меня снова повеяло жаром раскаленных гор русско-турецкой границы...

- Господа «кавкаи»! Турки объявили войну России и нашему отряду приказано немедленно выступать на Баязет! С нами Бог!

Командир нашего полка полковник Мигузов, крупный широкоплечий брюнет, настоящий богатырь, снял высокую черную папаху и размашисто перекрестился. После чего все полковые офицеры, в тот день собравшиеся в душной штабной палатке, последовали его примеру.

Как же я тогда переживал. Нет, не боялся. Но волнение было сильнейшим. Так ведут себя чистокровные кони перед скачкой. Они готовы. Им не терпится начать свой бег. И вот, наконец, дается команда начать движение. Это моя первая война, скоро бой, и сбудется то, ради чего выбрана военная карьера. Я встану на защиту своей страны, Родины, Святой Руси, и буду делать то же самое, что и многие поколения моих предков. Мы победим! Что нам турок, стародавний противник? Так, мелюзга. Наша армия размажет вражеских аскеров и диких курдов по окрестным горкам, и до самого Царьграда-Стамбула дойдет. В чем-чем, а в этом я не сомневался.

Прерывая мои размышления, рядом остановился командир первой сотни подъесаул Алферов, поджарый и вечно настороженный казак, который окинул меня оценивающим взглядом, чему-то сам себе ухмыльнулся, и спросил:

- Как настроение, Костя?

- Боевое! - без раздумий, выпалил я и вытянулся по стойке «смирно».

- Молодца, Черноморец!

Алферов ободряюще хлопнул меня по левому плечу, и направился на выход, строить сотню и извещать рядовых казаков о начале войны.

Что сказать, я был горд, поскольку меня впервые похвалил сотник. И учитывая то обстоятельство, что в полку я служил уже полгода, это дорогого стоило.

Впрочем, перехожу непосредственно к боевым действиям.

Вскоре был получен боевой приказ о движении полков, и Закаспийская отдельная казачья бригада направилась к русско-турецкой границе. Впереди шел наш 1-й Кавказский наместника Екатеринославского генерал-фельдмаршала князя Потемкина-Таврического казачий полк, если по простому, то «кавкаи». За нами 1-й Таманский имени атамана Безкровного полк без одной посланной в разведку сотни и 4-я Кубанская казачья батарея. Наша бригада была сильна, и не хватало только Туркменского конного дивизиона из текинцев, который остался на прежнем месте дислокации в Туркестане.

По извилистой дороге казаки продвигались вперед. Ночь. К рассвету должны подойти к границе, а там враг и смертельная схватка, в которой я не должен оплошать и струсить.

Перед самым рассветом впереди и справа от колонны мы услышали выстрелы. Видимо, разведка таманцев вступила в бой.

Развиднелось, и к авангарду полка прямо к Мигузову подскакал один из разведчиков-таманцев. Конь казака был ранен, а сам он с трудом держался в седле. Не знаю, может быть, казак тоже имел ранение, а возможно был истомлен боем и дорогой.

- Младший урядник Краснобай, - представляется посыльный полковнику. - Разъезд хорунжего Семеняки вступил в бой с турками. Офицер ранен, но не отступает, и просит оказать ему поддержку.

Мигузов повернулся направо и обратился к командиру 4-й сотни:

- Калугин, атакуй Гюрджи-Булах! Выручай Семеняку!