Мысли Оливии тут же вернулись к Робби Маккею. Он определенно был особенным. Она пыталась отпугнуть его, но он не хотел сдаваться.

Хелен закинула измельченный чеснок в миску.

— Мне нужна свежая петрушка, — она схватила ножницы и направилась через заднюю дверь во внутренний дворик.

Оливия сделала глоток чая и заметила, что бутон красной розы раскрылся. Когда Робби ушел, она поставила ее обратно в вазу на кухонном столе.

Ее сладкий аромат соперничал с запахом лука и чеснока, которые готовила бабушка.

Она гадала, как долго продержится эта роза. И как долго могут длиться отношения с Робби. Через две недели она поедет с бабушкой в Хьюстон на рождественские каникулы. А потом она вернется на свою работу в Канзас-Сити. Казалось весьма сомнительным, что она снова увидит Робби, когда покинет Патмос.

Она вздохнула. Почему это должно ее беспокоить? В любом случае их отношения были обречены. Она никогда не сможет быть с мужчиной, которого не может читать. Она никогда не узнает, был ли он абсолютно правдив.

И все же кое в какие факты она могла поверить.

Во-первых, он был чрезвычайно красив. Во-вторых, ее безнадежно влекло к нему. Она была совершенно уверена, что его рассказ был правдой.

Он был солдатом, которого взяли в плен и пытали две ночи. От этих слов у нее по спине пробежала дрожь.

Мог ли он выдумать эту историю, чтобы завоевать ее симпатию? Да. Но его нежелание говорить ей об этом казалось вполне реальным. И боль в его глазах казалась настоящей. Очень жаль, что в доме бабушки не было компьютера или Интернета, чтобы она могла проверить его.

Она была готова поверить ему. Она хотела верить ему. Если он действительно пережил пытки, это многое объясняло: его нежелание признавать, что он был травмирован. Его склонность к подозрительности и паранойя.

Не удивительно, что его семья хотела, чтобы он пошел к терапевту. И неудивительно, что ему это не понравилось. Кто же захочет вновь пережить такое потрясение? Без сомнения, такому большому и сильному парню, как Робби, было унизительно признавать, что он стал жертвой и совершенно беспомощен.

Судорожно сглотнув, Оливия поняла, что его физические раны, возможно, и зажили, но рана на его гордости все еще оставалась незажившей. Она сильно задела его гордость, когда намекнула, что ему нельзя доверять.

Хелен вернулась на кухню с букетом петрушки, зажатым в руке.

— На ужин у нас будут долмадес, спа-накопита, баранина и салат. Мне понадобится твоя помощь, — она сполоснула петрушку в кухонной раковине.

Оливия поморщилась. У нее было плохое предчувствие по этому поводу.

— Тебе не кажется, что будет слишком много еды только для нас двоих.

Хелен села напротив нее и нарезала петрушку.

— Я пригласила Спиро на ужин. Долмадес — его любимое блюдо.