— Ну так что же вы можете мне рассказать? С чем вы сюда приехали?

— Я приехал не для того, чтобы рассказывать, — ответил он. — А чтобы выслушать вас.

Она сдержанно кивнула, словно, не соглашаясь с такой постановкой вопроса, для того чтобы продвинуться в его разрешении, готова была принять вызов.

— Ну что ж, хорошо. Что я вам могу рассказать? Приблизительно пятнадцатого апреля прошлого года моя сестра Джулия получила от вас предложение о замужестве в письменном виде. Вы это отрицаете?

Не сочтя необходимым отвечать на этот вопрос, он промолчал, давая ей возможность продолжать.

— Моя сестра Джулия уехала отсюда восемнадцатого мая в Новый Орлеан, на встречу с вами. — Она впилась в него взглядом. — С тех пор я ее не видела. И с того дня не получала от нее никаких известий. — Она осторожно вздохнула. — На одно из своих писем я получила ответ, написанный незнакомым мне почерком. А теперь вы являетесь сюда — один.

— Мне не с кем было сюда приехать.

Ее глаза расширились, но она ждала, что он скажет дальше.

— Одну минутку, — продолжал он. — Я думаю, мы оба сэкономим время, если, прежде чем двигаться дальше, выясним…

Он внезапно замолчал, потеряв необходимость заканчивать предложение. Ответ висел на стене у нее за спиной. Удивительно, как он не заметил его раньше, но, наверное, все его внимание было занято собеседницей, а не окружающей обстановкой, к тому же стена находилась за пределами освещаемого лампой круга.

Это был большой, почти в натуральную величину, фотографический портрет головы в вишневой велюровой рамке. На нем была запечатлена женщина немолодая, далеко уже не девочка. Резко очерченный язвительный рот. В уголках глаз предугадывались первые морщинки. Не красавица. Темные волосы, собранные на затылке.

Берта поднялась со стула и отступила в сторону, слегка приподняв лампу и направив поток света на стену.

— Вот это — Джулия. Это — моя сестра. Вот она. Перед вами. У вас перед глазами. Я этот портрет года два или три тому назад заказала.

Она едва разобрала его шепот:

— Тогда я… не на ней женился.

Она поспешно поставила лампу на стол и, разглядев при свете его лицо, воскликнула:

— Мистер Дюран! — Она сделала движение в его сторону, чтобы поддержать его. — Вам нехорошо?

Он остановил ее слабым движением руки. Его собственное тяжелое дыхание отдавалось шумом у него в ушах. Нащупав стул, с которого поднялся, он, полуобернувшись, вцепился в подлокотники и, продолжая держаться за них, не без труда сел.

Он протянул вперед руку, и, пока к нему не вернулся дар речи, безмолвно водил в воздухе указательным пальцем, не в силах прокомментировать этот жест.

— Это та женщина, чью фотографию мне прислали отсюда. Но это не та женщина, на которой я женился в Новом Орлеане двадцатого мая.