— А почему у него рука не отрастает? — задаю я вопрос и Цветкова морщит лоб. Ее подружка закатывает глаза.
— Да потому что вышел на сегодня у него лимит организма — поясняет она: — я ему и так, все что могла поправила… повреждения внутренних органов, кровотечение, разрывы…
— Не понимаю — честно признаюсь я.
— А вам не обязательно, Вашблагородие — хмыкает она: — вам то зачем? У вас Родовой Дар вон какой… голышом тварей рвете пополам.
— Кира! — возмущается Цветкова и тут же стремительно краснеет: — ты что несешь⁈
— Вот же… — я опускаю взгляд вниз. И вправду, я «одет» только в грязь, кровь и копоть… а это не очень то и скрывает… что-то вроде очень хренового боди-арта, когда взяли голого человека и разрисовали его кровью и говном…
— Твари… — сочувственно говорит валькирия Кира и я киваю, соглашаясь с ней. Твари.
— Я говорю твари у ворот — поясняет очень спокойная валькирия Кира, скидывая винтовку с плеча: — вон там. Господин лейтенант, если вам не трудно… а то нас сейчас сожрут…
— Что? Ах… да. Подержите — скидываю с плеча мага шестого ранга и щелкаю костяшками. Я все еще устал, но что мне две твари у ворот… или сколько их там?
— Новая волна — говорит Цветкова, вскидывая винтовку: — я считаю честью возможность умереть в бою вместе с вами, Владимир Григорьевич!
— А я вот нет — поднимает голову господин Малютин и — шатаясь — встает на ноги: — но раз уж мы все равно все умрем — позволь сказать тебе, Уваров — ты сволочь!
— Ну до чего же вы все умереть торопитесь — говорю я и поворачиваюсь к воротам: — всего две твари и… — тут я вижу, как за спинами первых двух колышется темная масса… да сколько их⁈
— Это честь для нас всех — повторяет валькирия непослушными губами: — да славится имя Святой Елены Равноапостольной…
Глава 9
Глава 9
— Да брось ты эту штуку, дура! — кричу я на валькирию Цветкову, которая вцепилась в свою винтовку и теперь из-за нее — едва не падает с моего плеча. Я бегу по полю, прочь от гарнизонных стен, на плечах несу какую-то скамейку, на скамейке — три валькирии и потерявший сознание, «сомлевший», как сказала валькирия по имени Кира — господин Малютин. Не то, чтобы он мне сильно симпатичен был и чувства эти, судя по всему, взаимны, но и оставлять его позади, за стенами гарнизона, где бушуют твари — было бы как-то подленько и низко. При всех его отрицательных качества, господин Малютин у нас не трус, далеко не трус, человек принципиальный, хотя и не в том направлении. Так что я вырвал из мостовой скамейку, сгрузил на нее всех кто был рядом — и рванул прочь. Только вот Цветкова со своей винтовкой…
— Не могу! Винтовка — казенная! — кричит валькирия, наклоняясь со скамейки: — это имущество! Оно под описью и инвентарный номер имеет!
— Да чтоб тебя… — оглядываться некогда, я и так знаю, что твари — бегут по пятам, я слышу их пронзительный не то вой, не то скрежетание… слышу глухие удары их лап…
— Вот туда! Туда! Там наши! — кричит Цветкова с плеча, указывая направление и я беру немного левее. Поднять голову и осмотреться мешает скамейка, выпрыгнуть вверх — тем более нельзя, свалятся все, поубиваются о мерзлую землю. Так что мы сейчас с Цветковой в паре, я — как наземный транспорт, а она — как мой штурман, навигатор и впередсмотрящий.
— Понял — бежать утомительно, даже не физически, а словно бы… психологически устаешь делать одно и то же, причем без особого смысла. Перебираешь ногами, следишь чтобы не провалится в какую-нибудь яму, чтобы неудобная скамейка не съехала с плеча, чтобы Цветкова со своей винтовкой не улетела назад… оттолкнуться ногой снова. Беру немного левее, туда, куда указывает валькирия, ее винтовка все-таки слетает с плеча и повисает у нее на руке, болтаясь и ударяя меня по голове с каждым шагом-прыжком. Я стараюсь не бежать рывками, стараюсь чтобы скорость не менялась, чтобы скамейка удерживалась ровно, но все равно их трясет и две другие валькирии изо всех сил прижимают господина Малютина к скамейке…