Привлеченные шумом, сбежались все, кроме Аймана, увлеченно молившегося. Достав из костра горящую ветку, Нат осветил убитую мною змею, которая была тёмно-коричневой с коричневой поперечной полосой на нижней стороне шеи.
— Капская кобра, — его голосом впору было читать заупокойную молитву.
— Насколько она ядовита? — как ни старался говорить спокойно, мой голос дрогнул, а сам я почувствовал, как начинаю покрываться холодным потом. На боковой поверхности средней трети левой голени краснели две точки, место укуса.
— Из троих укушенных двое умирают.
Нат отвернулся, ладонью руки вытирая глаза.
«Да он плачет, — мелькнула мысль, — значит, мои дела реально хреновы». Следом пришла другая, которая заставила сжаться от желания жить. «И я вот умру так нелепо, после стольких опасных приключений, умру в далекой чужой стране от укуса змеи».
— Нат, прижечь рану или что-нибудь другое можно сделать? — полным надежды голосом спрашиваю африканера.
— Яд нейротоксичен, через час ты не сможешь дышать, — голос, полный сожаления, но не оставляющий места для надежды.
— Что случилось? — это подбежал Айман, закончивший молиться.
Его взгляд падает на змею, он бледнеет, это видно даже при слабом свете костра.
— Тебе надо лежать без движения и пить воду. Это все, что можно сделать, — Нат помогает мне прилечь, Пит и Кевин накидали зеленых веток, образуя мне ложе. У всех лица, словно я уже умер. Айман садится рядом, держа меня за руку, он беззвучно молится и затем резко окинув нас всех взглядом уверенно заявляет:
— Он не умрет, Аллах не допустит его смерти, он Waalan!
Глава 17. Между жизнью и смертью
Меня поили водой так, что уже тошнить начало, но африканер настаивал и я через силу вновь делал несколько глотков.
Прошло уже больше часа. Если не считать, что немного пропала резкость в глазах и лица моих товарищей смазывались при движении, других симптомов укуса я не ощущал. Все это время Айман не выпускал моей руки, считая молитвы на арабском языке, смысл которых до меня доходил не сразу, разговорный арабский отличается от коранического.
Нат собрал много хвороста. Огонь горел достаточно сильно, освещая территорию вокруг. Спустя какое-то время почувствовал, как мне начинает не хватать воздуха, вздохнуть глубокой грудью не получалось. Дышал я теперь чаще, вспомнилась передача из нейшнл географик про нейротоксическое действия ядов, деталей не помнил, в памяти осталось лишь то, что грудные мышцы просто перестают работать под действием яда и жертва умирает от нехватки воздуха.
Айман и Нат заметили, что мое дыхание участилось, и если для сомалийца это был сигнал к очередной порции молитв, то африканер прямолинейно обратился ко мне:
— Алекс, сейчас наступает период, когда от способностей твоего организма зависит, справится организм с ядом или нет. Ты должен дышать, как бы трудно ни было, даже через силу. Если прекратишь бороться, просто умрешь и никто не сможет помочь. Я осмотрел ядовитые клыки змеи и подоил ее: у нее еще оставалось много яда, видимо, кобра не охотилась как минимум сутки или двое.
— Это плохо, значит концентрация яда была высокая, — просипел я в ответ.
Дышать становилось труднее, но пока мне еще удавалось не впадать в панику.