Капитан мил и обаятелен, будто сидит не в заваленной по крышу снегом конуре, а во дворе своего небедного дома, мятый котелок держит, как драгоценную чашу, красные бока которой расписаны сценами из приключений богов и героев.

— Не беспокойся, Алексий, с эвзонами можно пить, с нами нельзя напиться! А любители макарон сидят внизу, и до утра носа не высунут из своих лачуг!

В самом деле — отчего бы не расслабиться немного? Хорошая компания, неплохая еда и бодрящее, сдобренное капелькой мёда вино — на войне привыкаешь ценить маленькие радости, потому что именно они дают жизни вкус, цвет и запах, отгоняют от глаз живущую в рутине бытия серость.

— Ты почему не подпеваешь, Алексий? У тебя красивый голос, давай! — и капитан затягивает:

— Чистил и чистил родник я под сенью оливы седой!

Была-не была, решает Алексей и подтягивает:

— Может, выйдет девица с кувшином с утра за водой!

От его рёва в расположенном в долине селении начинают выть собаки, итальянский пулемётчик с перепугу выпускает в ночь пару очередей, но пулемёт теряет голос, поперхнувшись на полуслове. Греки закрывают ладонями уши.

— Святой Дионисий, ну и глотка! — хохочет Карагиозис. — Клянусь чепцом моей матушки, пиринейские дурни решили, что в горах снова завёлся Немейский лев! Этот идиот со страху смял в своём пулемёте приёмник для обойм, или я не эвзон, а настоятельница женского монастыря! Алексий, не надо больше петь, только слушай!

Капитан отхлебывает из котелка и хорошо поставленным баритоном продолжает:

— Не сочтёшь и до трёх, а Лариса

Уже соберёт виноград!

Карагиозис командует батальоном элитной греческой лёгкой пехоты. Увидев эту элиту впервые, Алексей с трудом удержался от улыбки – греческие шинели, на которые и так смотреть было нелегко, у этих детей гор ещё и заканчиваются на уровне колен. А ниже обреза шинели…

— Твою ж мать! — не выдержал политрук, — Они ж в чулках до колен, и тапки с помпонами! А на башке горшок с кисточкой! Детский сад на утреннике, да, командир?

— Попробуй мне только захихикать! И бойцов предупреди, быстро! — спровадил не в меру развеселившегося заместителя Котовский, отвечая на приветствие офицера, с которым ему предстояло гонять супостата по горным склонам.

В недрах штаба корпуса зародился гениальный план — нанести обходной удар в тыл выдвинутого вперёд правого фланга девятой армии итальянцев. Когда генерал Верчеллино бросит на отражение атаки все свои невеликие резервы, нанести смертельный удар, разгромить остатки итальянских войск в долине реки Шкумбин. После этого усиленная танковым батальоном кавалерийская дивизия лихим ударом захватит Эльбасан — и отрежет в горах ошмётки итальянских дивизий, без еды и боеприпасов. Для танков и конницы рейд в восемьдесят километров по хорошей дороге — пустяк. Шах, и мат. От Эльбасана прямая дорога на Дуррас — второй из портов, через которые в Албанию прибывают итальянские подкрепления, а до Тираны останется всего полсотни километров. С хвостиком.

В этом победном хоре запев достался бригаде эвзонов, а чтобы горцам было не скучно, руководство в неизменной мудрости своей выдало им погремушку — роту лёгких танков. Ну, и для того, чтобы убедить итальянского командующего в серьёзности атаки.

Барышев пошутил — мол, лёгкой пехоте средние танки ни к чему, а Алексей с греками быстрее общий язык найдёт.

Что танкам делать на крутых заснеженных склонах, не уточнил:

— Не маленький, сам разберёшься.