Глава 15. Тень Монастыря

Штарна вынырнула из так надолго засосавшего ее болота воспоминаний и огляделась вокруг. В конечном итоге, все оказалось не так уж и плохо – может быть, ей даже стоило поблагодарить адвоката. Штарна опасалась Монастыря и не ждала ничего хорошего от Церкви – но, по крайней мере, пока, все выглядело лучше, чем лесоповал в Тролльих Землях. И даже лучше, чем околоток, где ее держали во время суда. Пусть небольшая, скорее даже крошечная, но отдельная келья, койка вместо нар… А это что? Штарна впервые обратила внимание, что ее руки и ноги привязаны к железной раме кровати бинтами так, что она с трудом могла почесать нос. До сих пор ей как-то не приходилось двигаться – видимо, она слишком устала за прошедшие недели суда. Ничего, здесь она явно отдохнет. И ненадолго это – из Монастыря, как правило, выписывались недели через две, это всяко меньше пятнадцати лет. Ничего, прорвемся! – попыталась взбодриться она.

Но бодрость не шла. Напротив, ее уныние лишь усилилось. Штарна старательно перечисляла в уме все преимущества своего положения по сравнению с каторгой и эшафотом, но потолок и стены кельи словно давили на девушку. Здесь все было монотонно, однообразно – даже глазу не за что было зацепиться вокруг, вся комната была погруженной в слабое, рассеянное голубовато-серое свечение маленьких оловянных ламп под самым потолком. Только тени по углам, и все. Тени… если долго смотреть на них, они начинали дрожать, шевелиться и как будто бы расти.

Скоро Штарне надоело думать. По ее телу медленно разлилась усталость, мысли путались, сознание было словно в тумане. Будто в Разлом заглянула, – почему-то подумала она. Захотелось спать. Почему бы и нет? Она закрыла глаза. Окружающего света было хоть и немного, но достаточно, чтобы пробиваться сквозь веки и мешать уснуть.

Вдруг через закрытые веки она увидела тень, мелькнувшую перед ее взором – резко, быстро, едва уловимо. От неожиданности Штарна вновь распахнула глаза. Та же комната, тот же равномерный тусклый свет, и ничего, что могло бы отбросить такую тень. Только вот… Что это там, справа? Она повернула голову – нет, ничего. В самом деле ничего, или оно успело прошмыгнуть налево? Сколько Штарна ни крутила головой, она не видела ничего необычного. Все как и раньше, но теперь она кожей, затылком чувствовала в келье что-то постороннее – темное, быстрое, ускользающее от нее. И это странное чувство холода, тьмы, смерти… откуда оно взялось?

Штарне сделалось жутко. Она начала метаться, пытаясь освободиться от связывающих ее руки бинтов. Она закричала от ужаса, потом еще раз, но, казалось, ее голос тонул в келье, не выходя наружу. Усилием воли девушка заставила себя успокоиться. Ее сердце бешено колотилось, и в голове забилась, словно рыба об лед, спасительная мысль: Киршт. Он спасет ее. Он поможет ей. Она почувствовала слабую вспышку надежды. Она снова оглянулась. Теперь ничего не металось на краешке ее поля зрения, но тени в углах кельи казались совсем живыми, дышащими.

Дверь в ее келью отворилась, пропустив узкую полоску света и старуху-монашку с сухим морщинистым лицом – из степных гоблинов, с карими, иногда словно вспыхивающими багровым, глазами, и тонкими, сжатыми в полоску губами. Старуха брезгливо вздернула свой крючковатый нос и, просунув руку под одеяло, вытащила оттуда судно.

– Что, потерпеть не могла? – презрительно спросила она.

Штарне было не до грубости монашки – пусть злобная и отталкивающая, она все-таки была человеком. Ну, гоблином. Все равно лучше, чем бесплотная и зловещая тень.

– Помоги мне, – слабо попросила Штарна. Отчего-то у нее совсем не осталось сил, – позови кого-нибудь, пусть меня переведут в другую палату, здесь…

Старуха, не говоря ни слова, выскользнула за дверь. Через несколько минут вместо нее зашел клирик, гном средних лет с невыразительным, бесстрастным лицом.

– Так-так-так, – меланхолично протянул он, внимательно рассмотрев Штарну, ощупав своими прохладными пальцами лицо, оттянув вниз нижние веки и заглянув в рот.

– Замечательно, – буднично проговорил клирик, явно не испытывая радости – впрочем, как и неприязни, – готова ли ты раскаяться, дитя мое? Рассказать мне о своих грехах?

– Я не совершала никаких грехов.

– Ты спуталась с бесами.

– Я… послушайте, я ни в чем не виновата.

– Ты выступила против Церкви.

– Не против Церкви, а против произвола. Церковь…