Вдова с задумчивой оттяжкой кивнула – смысл есть. Пожалуй.

– И как ты собираешься его выманивать?

Заметив в Котовой готовность проникнуться блестящим замыслом, Евдокия разродилась текстом:

– Слушай, что я придумала. Ты дашь мне все номера сотовых наших подозреваемых, на каждый телефон я отправлю СМС в стиле «я знаю, что ты делал прошлым летом», гони лаве, короче. Могу даже подписаться, пусть сволочь думает, будто я вспомнила то, чего мне на реконструкции не понравилось, и больше испугается, поверит… Каждому из подозреваемых назначу тайник – одному за батареей на подземной парковке, другому в камере хранения магазина, третьему… В общем, время есть – придумаю. Останется только подождать немного и к вечеру обежать тайники. Чей тайник тот, где деньги, тот и есть убийца. – И задала вопрос, судя по озабоченно нахмуренным бровям беспокоивший ее более всего: – Как думаешь, сто тысяч евро запросить – не много? – И пока слегка ошарашенная изобретательностью жилички Котова не ответила по сути, ораторствовала самолично: – Я вот что думаю… Для Эдика наличка в сто штук евро – запредельная мечта. – Брови насупились совсем серьезно. – А запросить поменьше… как-то не солидно. Богатые люди за свои шкуры выложат и больше… Но Эдик, Валик… Может быть, у Рощина и Стаса по пол-лимона цыганить, а у пацанов штук пять потребовать… Что посоветуешь?

Юля Котова рассматривала Землероеву с непередаваемым выражением на лице. Во взгляде смешались удивление, изучение, недоверие тому, что слышит, крупинка восхищения присутствовала и даже толика вполне материнской нежности. Так смотрят на глупое дитя, решившее построить паровоз из кубиков. Так смотрят на старую собаку, обогнавшую щенков. Так разглядывают зимой неизвестно откуда взявшуюся бабочку.

– И долго думала? – Юля почему-то сочувственно вытянула губы.

– Всю ночь, – с готовностью созналась Евдокия.

– Ночью, Дуся, надо спать. А не измышлениями заниматься.

– Это почему же измышлениями… – Дуся начала приподниматься с табурета.

– А потому. Сядь. Ничего у тебя не получится. Как только на телефоны Котовых и «банды» придут хитроумные сообщения – начнутся созвоны.

– Как это?… Зачем…

– Дуся, не будь ребенком, не изобретай велосипед, все уже давно придумано! Аттракцион с «я знаю, что вы делали прошлым летом, положите деньги в славянский шкаф» известен даже детям! Как только ты начнешь шантаж, Котовы моментально поднимут вой! И я даже знаю, кто этот вой инициирует, – Ольга Марковна. Она тут же спустится к Татьяне: «Полюбуйся, дорогая, что мне тут прислали?!» Тата тут же позвонит Рощиным и Стасу, все скопом понесут мобильники в прокуратуру.

– Да ну, – недоверчиво отмахнулась Дуся. Она-то решила быть героиней, вызвать огонь на себя, убийцу выловить…

– Все в точности так и будет!

– А если не посылать «писульку» маме Оле… – задумчиво пробормотала Евдокия, – чтоб не было чего инициировать… А отправить эсэмэски только самым-самым… Маму Олю я и так почти не подозревала…

– Дуся! Очнись!

То ли потому, что не спала и отупела от бессонницы, тои из общей вредности и въедливости характера, но Землероева словам мудрой вдовы не вняла. Не в силах проститься с блестящей идеей, засела на кухне с восьмой по счету чашкой кофе и, хмуря брови и кусая губы, чертила на листочке схемы и бубнила: «А если этому отправить, а этому – не надо… Интересно, с дамочкой – прокатит? Или тоже побежит докладывать…» Временами осоловелые Дусины глаза замирала на одной точке, приходящейся на висящие кухонные поварешки, в неком подобии ступора Евдокия могла сидеть довольно долго…

Котова ж не стала долго думать, сигнализировала Паршину.

Олег примчался, по московским меркам, практически мгновенно.

Схватил соловую Землероеву за плечи и так потряс, что у той (как у вождя краснокожих из рассказа О. Генри) веснушки застучали друг о друга. И зубы заклацали.