Дуся поблагодарила участливое общество. И сказала, что, прежде чем принимать к кому-то меры, сначала надо выловить вредителя.
Общество с разумным доводом согласилось, но осталось на своем – нельзя оставлять подобные выходки без последствий и позволять кому ни попадя устраивать протыкание колес.
… – Олег, они все, всё слышали! – кипятилась Дуся, уговаривая Паршина перепугаться за себя, любимую. – Вот подумай. Если бы меня сегодня на дороге от парковки сбила машина, к кому бы пошли с вопросами в первую очередь? А? – И ответила за сыщика: – Конечно же к этим парковщикам с бандитскими рожами. Я им скандал учинила, Серегу привлекла…
– Евдокия, – спокойно перебил Паршин случайно выжившую Дусю. – Нарочно сбить машиной человека не так уж просто. Вот посмотри – дорога окружена высокими сугробами, так? Что тебе стоило отпрыгнуть в сторону, даже без помощи охранника?.. Машине на сугроб за тобой не вскарабкаться. Это – первое. Второго набирается много: свидетели, встречные машины, твоя собственная бдительность, если в снегу завяз, как потом удирать от очевидцев ДТП…
– Олег. Ты что не понимаешь? – Совершенно искренне обескураженная бестолковостью (или наивным желанием успокоить) Паршина, Дуся округлила глаза. – Важен – прецедент. Повод. Подозрение. Разговоры о скандале. Еще перечислять?
Детектив опустил голову, и Дуся так и не поняла, какая из двух догадок верна: Олег вдруг отупел или подругу беспокоить не хочет?
– Но покушение ведь провалилось, – не очень внятно, но упорно не соглашался Паршин.
– Да что с того?! Если сегодня вечером или завтра-послезавтра меня найдут с пробитой головой? Где-нибудь поблизости от дома… На кого в первую очередь падет подозрение?! На охранников, которым я вселенский разнос устроила или на парковщиков, которым вдвое прилетело? Олег, если на меня устроят покушение неподалеку от дома, следствие обязательно опросит нашу охрану и узнает о скандале… который, кстати, мне посоветовали устроить на поминках. Олег, звони Ханькину, пусть проверяет алиби Котовых и «банды» на момент наезда!
Звонить Паршин не стал. И посему Евдокия заподозрила его в лукавстве. Изображает на голубом глазу недоверие словам и версиям, а сам давно определил задачу Ханькину и Павлову.
Сыщик запретил Евдокии уходить из дома, с трудом согласился отвезти ее хотя бы к Юлии. Вечером туда приехал Саша и рассказал, что удалось узнать об алиби подозреваемых.
***
Печальная бледная Юля накрыла в гостиной чайный стол. Дуся помогала ей со всем старанием, выглядела вдова, мягко говоря, на троечку: под глазами тени пролегли, губы сжались в две струны, волосы гляделись старым, пыльным париком. Беда – не красит.
Голодный Ханькин убрал с тарелок бутерброды, приготовленные в расчете на всех желающих, умял с десяток канапе, закусил яблоком и грушей. Пока капитан жевал и глотал, Дуся широким щедрым веером рассыпала версии, каждая из которых могла бы послужить неплохой основой для дамского детектива. Версий этих было такое множество, что Паршин, дабы Дуся не запуталась в них с головой, попросил не увлекаться. Не распыляться сразу на два убийства и одно покушение. А идти последовательно и с конца. Конкретно: с проколотых колес, скандала и наезда зеленых «жигулей».
Землероева не решилась плевать на рекомендации Командира и попросила озвучить алиби подозреваемых.
Объевшийся и потому добродушный Ханькин внял просьбе и кратко, затронув каждого из Котовых и «банды» парой предложений, обрисовал их местоположение на время неудавшегося покушения.
Застройщик Рощин выезжал в область, где у него объект. Время на дорогу ему потребовалось чуть больше, Борис уверял, будто просматривал какие-то участки в какой-то глуши.
Мадам Рощина сидела дома, что подтвердила верная, как пес, домработница, вкалывающая на Рощиных лет десять.
Тата и Эдик торчали в «цитадели» и снова давали друг дружке взаимное алиби.
Полковник мотался по ветеранским делам и есть свидетели.
Отоларинголог самостоятельно варила борщ, так как ее помощница по хозяйству ходила зуб лечить.