Красивые картины завораживали, мебель, которую приходилось протирать часами, так как множество узоров собирали на себя пыль и пепел от каминов, восхищала. В тех покоях царила магия, всё было величественным и ненастоящим. Хотелось бродить между шкафов и стульев, лечь на огромную кровать, выглянуть в окно, потрогать каждый подсвечник…
Но из роскоши и бесполезных, пусть и красивых вещиц, на которые сын крестьянина вдоволь успел насмотреться, приходилось возвращаться на землю. Обратно на работу, на первые этажи и в башни к лекарям, где требовалось постоянно убирать, мыть, чистить, перевязывать, зашивать и изучать. А потом Тоб шёл спать в дом к другим таким же ученикам и тем, кто уже был постарше. Крестьянину оставалось только мечтать сравняться хоть с какими-нибудь лекарями и приблизиться к высшему обществу.
Теперь же, когда юноше представилась возможность ознакомиться с миром богачей, прикоснуться к нему и достался собственный уголок, Тобу стало не по себе. Он боялся. Он испугался так сильно, что напросился к Зэурану и самостоятельно устроил себе спальное место. Как друга и защитника тёти будущего короля, того, кто не побоялся опасностей и спас леди, Тоба всячески старались развлекать. Ему помогали со всем, чем только могли, в том числе и бытовыми вопросами. Сиры из Волчьего Ордена взяли ситуацию под свой контроль, и пока ждали ответа от Его Высочества регента, по их указке портные шили наряды и для леди Старскай, и для её сопровождения.
Когда же слуги замка приносили ученику лекаря воду для умывания, интересовались, чем тот желает питаться, или меняли постель, Тоб впадал в оцепенение. Хуже дела обстояли лишь с помощью при одевании: не способный вымолвить ни слова, краснеющий при виде молодых служанок, готовых натягивать на него штаны, юноша сбегал. Да, он предвкушал такую жизнь, но понятия не имел, как справляться. Потом Тоб попытался завести разговор со служанками, но они смеялись над смущающимся учеником лекаря, и лишь одна согласилась погулять с ним, но когда-нибудь потом.
Тоб бродил по коридорам с затравленным видом, до безумия радовался, когда Даффа гуляла рядом, держа его за руку, и всё больше понимал, почему его семья и остальные подобные им живут настолько плохо.
– Мне не нравятся эти свечи, – жаловался крестьянин Зэурану.
– Что не так со свечами? Тебе их редко меняют?
– Нет! Зачем же менять-то их часто? Да и нам с тобой-то по одной хватило б, комната одна, с окнами, днём светло. Я вечером не читаю, я ж не мудрец какой… Как темнеет, надо спать ложиться. Давали б по одной, так нет! Зачем нам носят их пучками? Не дело это. А из железа гнуть эти подсвечники да прочее, чтобы потом всюду совать, зачем оно? Если отрезать завитки эти и всё переплавить, на пару десятков топоров хватит или на плуг-другой. Моя семья новый плуг купить не могла, мы у лордов просили, но без толку всё. Никто денег так и не нашёл. А во как на деле то ж выходит! Они, значится, себе всякого наплавили бесполезного, а другим на нужное-то и не хватает.
– Ох, Тоб, ты не понимаешь, как на самом деле устроена эта жизнь…
– Я понимаю, а вы – нет. Глупые игры у лордей этих, вот что. Неужто богачи не могут прожить без кучи свечей и тряпок на стенах?
– Могут. Но не хотят и никогда не станут. Они должны показывать другим, что ничем не хуже. Я же говорил тебе, всё это, всё, что вокруг, – демонстрация власти и богатства. – Зэуран развёл руки в стороны посреди коридора, указывая на лестницы, потолки, стены и пол разом.
Даффа, которая снова гуляла с ними, открыв рот, покрутилась на месте. Она отпустила руку Тоба и побрела в сторону висящих на стене картин. Крестьянину рассказывали, кто именно там изображён, но он не запомнил ни одного имени, только то, что это очень богатые люди, особенно по сравнению с ним самим.
Хватать леди Старскай толку не было; пока рядом не появлялись рыцари, она вела себя тихо и смирно, почти не кричала. Вечером два дня назад какая-то служанка, вызвавшаяся помыть Даффу, пробудила в сестре короля вспышку ярости, но после сбежавшая с Острова женщина вела себя хорошо.
– Они б это лучше показывали не так. Пусть помогают моей семье и соседям.
– Не замечаешь, что больно уж ворчливым стал? Не хочешь ничего слушать… Тоб, ты не заболел? Или тебя что-то напугало?
Ученик лекарей неопределённо кивнул. Его и правда многое волновало. Он хотел получить вознаграждение за помощь, хотел помочь Даффе обрести семью, помочь Зэурану вернуться в орден, куда мужчину никак не желали принимать вновь. Непонятно почему, места бы воин не занял, да и ел не так уж много… Но куда больше Тоб хотел выбраться из неуютного места, пусть и под предлогом продолжить свои приключения. Лучше всего менее опасные, без риска умереть, те, после которых остаются тёплые воспоминания. И чтобы не было злых людей с топорами.
Крестьянин был готов согласиться даже на пару-тройку шрамов, если это будет не слишком больно. Говорили, девкам нравятся такие мужчины. А ещё юноша хотел, как бы странно это ни звучало, чтобы Даффа и рыцарь, который всё время защищал их обоих и очень много знал, были рядом с ним.
– Я не знаю, что потом, – неохотно ответил Тоб на вопрос. Он надеялся, что рыцарь спросит, сам он опасался начинать эту тему, а теперь не знал, как объясниться.
– Потом – это когда? Когда ответит король? Когда Даффа вернётся? Когда ты получишь награду?
– Когда все.