***

Рамдас концентрировался на звуке Имени. Рамнам был для него так сладостен, что когда он пел его про себя, в его сердце рождалась великая радость. Ни о какой форме он тогда не думал, ему сполна хватало этой радости. Он так глубоко погружался в нее, что забывал даже свое тело. Потом повторение Имени прекратилось. Рамдас оставался в этом блаженном состоянии некоторое время. Когда он вернулся к осознанию тела, повторение Имени автоматически возобновилось. В те дни он посещал бхаджаны и, услышав одну или две песни, впадал в божественный экстаз и сидел часами, не чувствуя своего тела. Но теперь Рамдас не впадает в это восторженное состояние, ведь божественная радость с ним всегда и повсюду. Теперь он видит, что все существа и все вещи являются воплощениями того божественного состояния, которое у него внутри. Каждая частица его тела полна экстатической радости, но она сейчас под контролем, тогда как раньше он не мог сдерживать себя и танцевал, охваченный ею. Он ходил тогда очень быстро, почти бегом, и если нужно было остановиться, он не мог стоять спокойно, а беспрерывно подпрыгивал на месте. Такие неконтролируемые всплески радости затопляли и сотрясали его. Вызваны они были силой Рамнама. Зачем было сосредотачиваться на какой-то форме? Формы появляются и исчезают, а держать Имя на языке можно беспрерывно. Это было так: сначала Рамдас крепко ухватился за Рамнам, а потом Рамнам схватил его и не отпускал, пока он не достиг цели. Имя сжигало все его желания, как огонь сжигает дрова, после чего и огонь, и дрова исчезают. Рамнам спалил дотла все васаны[103], и исчезли и Рамнам, и васаны. Теперь осталось только чистое блаженство, ананда. А это и есть мокша и все, все.

***

Несколько лет назад, в сентябре 1939 года, Рамдас упал в ашраме. Он обычно ходил на огород собирать овощи и как-то, пойдя туда, споткнулся и упал, повредив себе колено. Вытекло много крови. А спустя несколько часов пришло известие, что началась война. Трудно сказать, была ли какая-то связь между кровоточащим коленом Рамдаса и войной, разразившейся в Европе.

***

Рамдас не может сказать, постиг ли Бога кто-то из его преданных. Вы должны спросить их об этом сами. Много людей в самых разных местах повторяют Рамнам. Они не приходят к Рамдасу и не докладывают, познали ли они Бога. Рамдас знает только одно: некоторые из них приходят и говорят, что получают великую радость от повторения имени Бога.

Такой опыт был у одного святого в Хубли. Однажды он сказал, что теленок сосет молоко, а потом убегает играть. Проголодавшись, он снова прибегает к корове и припадает к вымени, а потом убегает. Слепень же, надолго присасываясь к коровьему вымени, вместо молока пьет кровь. Постоянное общение со святыми никому не приносило пользы. Ни одно растение не растет хорошо в тени большого дерева. Неправильно было бы сказать, что почитатели непременно постигнут Бога, если придут в ашрам и надолго останутся со святым. Не ашрамы создавали махатм, а махатмы создавали ашрамы. Хотя Рамдас во время своей садханы посещал много святых мест, он никогда не оставался там надолго. Побыв там короткое время и получив пользу от святого общения, он уходил оттуда.

***

Если люди все чаще и чаще обращаются к Богу, если скупой становится щедрее, если у жестокосердного смягчается сердце, тогда есть польза в том, что Рамдас приходит к вам. Если люди, имеющие пороки, постепенно их изживают, если люди, подверженные гневу, постепенно обретают терпимость, а эгоисты становятся менее самолюбивыми, тогда Рамдас приходит к вам не напрасно. Нет пользы в одних только разговорах о внутреннем изменении. Вы должны быть готовы к нему. Когда Рамдас рассказывает об испытаниях, через которые он прошел во время садханы, люди пугаются и говорят: «Если этот путь полон страданий, он не для меня». Но если вы прочтете о жизни святых, вы увидите, что каждый из них, прежде чем достиг цели, прошел через тяжелые испытания. Если и есть те, кто не испытывал подобных страданий, они, должно быть, настрадались в своих прошлых жизнях. Но таких очень мало. Вот почему Рамдас просит всех вас повторять Рамнам и оставаться такими, как вы есть, пока вы не услышите призыв, который перевернет вашу жизнь.

Тогда Рамдасу нужно будет прибегнуть к различным «манипуляциям». Он должен проникнуть в каждого из вас и вызвать взрыв, подобно торпеде или японскому самолету, который врезался в корабль «Принц Уэлльский» и разнес его на части. Обычной встряски здесь мало, это должно быть прямое попадание и полное затопление, так, что уже невозможно вернуться с полпути. Способны вы на это? Три года назад, разговаривая как-то вечером с несколькими преданными, Рамдас спросил, есть ли среди них хоть один, кто готов получить высочайший духовный опыт, и если есть, пусть выйдет вперед, Рамдас прямо сейчас дарует его. Никто не вышел вперед. Рамдас дал им шанс. Он просил их выйти вперед, если они готовы к предельному опыту. Рамдас откровенно сказал им, что если они готовы к этому потрясению, их ожидает полное преобразование. Им придется отказаться от привязанности ко всей своей собственности, к родным и близким, и тогда их жизнь озарится духовным сиянием. Рамдасом тогда владел порыв к щедрому дарению, и любой, кто вышел бы вперед, получил бы это. Теперь Рамдас не стал бы делать этого. Он не верит во внезапное преображение. Даже если кто-то однажды переживет такой опыт, ему нужно будет после этого усиленно заниматься садханой, чтобы укрепиться в нем. Вивекананда получил этот опыт от Шри Рамакришны, после чего ему потребовалось еще четыре года заниматься практикой в Гималаях. Рамдас тоже много странствовал, посещая святые места. Когда люди приходят к Рамдасу и говорят, что готовы отрешиться от всего и просят позволения на это, он спрашивает, готовы ли они просить милостыню на пропитание? Самартха Рамдас, средневековый поэт и святой, как-то попросил своих учеников пойти на улицы просить милостыню, чтобы подавить свое “эго”. То же предложил Рамдас тем, кто хотел отречься от всего. Просить подаяние в родных местах нелегко, для этого вам должны стать безразличны как честь, так и бесчестие. Только тогда бы будете готовы к «последнему погружению».

***

Когда Рамдас, странствуя по Гималаям, оказался в холмах у горы Нилаканта, ему захотелось навсегда затеряться в этих густых лесах. Но Рам скомандовал: «Ты уже достаточно побродил по джунглям и достиг того, что хотел. Теперь ты должен жить в миру и распространять славу Моего имени. Тебе предстоит ходить от места к месту, занимаясь служением Мне». И тогда Рамдас отказался от мысли остаться в Гималаях и спустился вниз, чтобы служить Ему. Приказ Рама исходил изнутри, и Его слова звучали так ясно, как сейчас я слышу вас.

…И Рамдас ездил по миру, говоря об имени Рама. Все хотели слышать Рамнам. Рамдас воспевал его вместе с другими. Им хотелось сидеть и медитировать с Рамдасом. Обычно мы сидели вместе с ними около получаса и следовали этой практике в любом месте. Многие западные люди читали что-то из индийской философии и задавали очень умные вопросы. На Западе, если люди за что-то берутся, они делают это серьезно и не бросают на полпути.

***

Святые всемогущи. Они могут сделать все что угодно. Много достойных людей могут годами жить вместе со святыми, занимаясь садханой, но не извлечь из этого никакой пользы, в то время как святой может духовно возвысить другого человека, неискушенного и с виду недостойного милости. Если вы спросите о самом Рамдасе, он скажет, что никогда не был «достойным». Он не думает, что накопил много заслуг, преуспел в садхане и т. д. в предыдущей жизни. Если говорить о заслугах, то меньше всего их было у Рамдаса. Он никогда не совершал «специальной» садханы. Если он и делал что-то, то был полностью уверен, что это Бог побуждает его к садхане. Своей милостью Он готовит нас, и так мы достигаем Его.

Рамдас никогда не думал, что Господь приведет его в подобное состояние. Он стал факиром, бродящим от места к месту. В те дни он совсем не хотел, чтобы его почитали больше, чем других. Когда он приходил к друзьям, они предлагали ему сесть на стул. Но он никогда не садился на стул, он садился на пол вместе со всеми. Он был смиренным слугой. Если люди склонялись перед ним, он точно так же склонялся перед ними. Если они совершали дандават намаскар[104], он делал то же самое. Теперь он не делает всего этого физически, но делает мысленно. Теперь его вынуждают сидеть на диване или на высоких сиденьях, и люди поклоняются ему. Похоже, что слуга превратился в господина. Но так ли это на самом деле? Наверное, лучше сказать об этом по-другому. Рамдас смотрел на Бога с двух точек зрения — как слуга на господина и как ребенок на мать. Так вот теперь Рамдас — в положении ребенка. Вы ведь знаете, мать сажает ребенка на высокий стульчик, внимательно следит за ним, радуется каждому слову, которое он произнесет. Конечно же, всем этим словам она сама его научила. Итак, мать сажает дитя на высокий стул и радуется его лепету. Бог говорит: «Если вы почитаете Моего слугу, Я доволен, ибо Я и есть Мой собственный слуга». Так говорит Бог. Но этот язык мы не способны понять. Иисус сказал: «Я и Мой Отец едины», «Тот, кто видит Сына, видит и Отца». Слуга и господин — одно, сын и отец — одно.

***

Рамдас — малое дитя. Но Матаджи говорит, что он иногда бывает упрямым. И это правда. Когда Рамдас несколько лет назад встретился с Ма Анандамайи, они какое-то время разговаривали, и она обращалась к Рамдасу «Питаджи» — «Отец». Но он возражал и говорил, что он всего лишь дитя, а она — его мать. Она сказала «нет», и тогда Рамдас объяснил ей, что он и вправду ребенок, потому что у него нет зубов, а у нее полно зубов, и значит, она — его мать. Ма Анандамайи рассмеялась и больше не перечила ему. Рамдас всего лишь ребенок, и божественная Мать, принимая образы святых, получает удовольствие, когда приходит повидаться с ним. Здесь же люди подобны меду, а Рамдас как муха, прилетающая отведать меду. Где есть мед, туда она и летит.

***

Гости ашрама спрашивают нас, какие богослужения мы совершаем и где находятся образы для поклонения. Мы говорим, что поклоняемся живым богам, которые приходят сюда как гости или почитатели. Все вы — боги. Рамдас — слуга Бога. Но Бог вдруг становится слугой. Господин — Бог. Слуга — Бог. Он играет все роли. Это Его лила! Это не майя. Рамдас вспоминает слова Шекспира: «Весь мир — театр».