— Я тебя люблю, — подвожу итог разговору, приближаясь вплотную к двери.

— На твоё несчастье я тебя тоже.

— Лик, ты не считаешь, что нам стоит всё обсудить? — стараюсь выражаться как можно мягче, сдерживая внутри себя накал эмоций, способный разорвать изнутри от одной мысли об очередном испытании временем. — Хорошо, если ты всеми правдами и не правдами за то, чтобы я остался, давая я прямо сейчас оформлю тебе билет и ты пробудешь здесь какое-то время, доходчиво разъяснив сложившуюся ситуацию.

— Помнишь, когда я уже пыталась приехать к тебе… — неспешно начинает издалека, не предвещая приятного расклада. — Мне аннулировали шенген. Мы с Верховцевым, в общем не слишком мило расстались. И я сомневаюсь, что не напорюсь на отказ в посольстве, явившись за выдачей нового.

— Тогда для чего ты меня останавливаешь? — не унимаюсь с вопросом.

— Я должна решить своим проблемы сама, — проговаривает дрожа. Накаляя изнутри до предела. Вызывая желание свернуть шею любому способному довести её до подобного состояния. — Пожалуйста, — просит тихо, неминуемо усмиряя.

— Ты никому ничего не должна, — констатирую сухо.

— Давай всё оставим как есть, — вторит безжизненно и абсолютно невнятно.

— Ты это ты. Я это я, — невольно усмехаюсь в ответ.

— Да, — произносит тихо. — Сейчас…Да.

Отключается. Оставляя в прострации. Перед дверью. В отсутствии выбора. Перед четко произнесённым" да", с которого не соскочить. Как ни пытайся.

Обоюдная размашистая подпись украшает документ, составленный на двух языках. Синяя печать, заверяет безоговорочное исполнение заявленной сделки. Рукопожатие. И медленный таймер, символизирующий начала отсчёта, идущего где-то внутри. Убивающий одну за другой секунды, ускользающего в небытие, тяготящего времени.

Вечерний звонок ещё больше выбил из колеи, в который раз заставив переосмыслить понятие собственной "нормальности".

— Привет дружище, — озорно вещает из трубки Ромка, несомненно подвыпившим голосом. — Где ты, как ты? — уточняет на распев.

— Оккупировал Вену, — парирую с грустной улыбкой, битый час ища за что зацепиться взглядом в местных красотах, просиживая штаны на открытом балконе.

— Вот же, блин, свезло, — заливается смехом, отхлебывая ощутимо щедрый глоток горячительного, в раз меняющего после этого голос. — Но ладно уж, я не давиться от зависти звоню. Поздравь меня, что ли?! В четвёртый раз стал отцом! Два-два сравнял. Короче сыграли с любимой в ничью!

— У меня даже слов нет, — выдаю саркастично. — Кажется ты попутал кому из нас двоих стоит завидовать.

— Да прикинь, сам бы никогда не подумал, что к столь не зрелым годам стану многодетным отцом, но чёрт побери, глядя на этот зверинец дома и эти незатейливые мордашки, отдающие ни за что столько любви и тепла, на достигнутом как-то и не хочется останавливаться. Короче, по ходу, не избежать мне ещё одной долговой ямы по расширению квадратных метров и третьей работы по выходным, с ночи до утра.

— Ты меня в крестные приглашал когда-то, — напоминаю с горькой улыбкой.

— Да тебя ж днём с огнём не сыскать, — парирует весело. — Но в этот раз потому и звоню. Моя правда будет не рада, что придётся отложить таинство до твоего возвращения, знаешь же она у меня к подобным вопросам относится со всей серьёзностью. Но, боюсь, к появлению следующего ребенка ты опять куда-то уедешь.