Наконец она резко спросила:

– Она все еще здесь, мой герцог?

Герцог, который вдруг явно стал испытывать неловкость, кивнул.

– Хорошо, – сказала Мина по-французски. Кивнув, она допила вино. – Это хорошо, – повторила она уже по-английски, передавая опустевший бокал своему подручному. – Подумайте только, как мы сможем поиграть с ее нежной плотью, пока будем уговаривать полковника поделиться кое-чем с нами. Рауль, – добавила она, поворачиваясь к своему молчаливому помощнику, – сможешь развлечь молодую леди, о которой тревожится полковник? Мина считает, что полковнику будет интересно увидеть, как ты и я… обихаживаем эту даму.

Йену казалось, что его сердце вот-вот разорвется. Он прилагал максимум усилий к тому, чтобы не вмешаться. Но пока он не мог ничего поделать. Пока. До тех пор, пока не высвободит руки.

Герцог отступил на шаг.

– Да нет, – возразил он. – Так не пойдет, мадам. Не пойдет.

Мина склонила голову набок.

– Вы стали чувствительным, герцог? Как это случилось? Вы же помогали нам прежде, не так ли?

Герцог отступил еще на шаг.

– В контрабанде, – сказал он. – Бренди и кружева. Но… не в этом.

– Это, – отчеканила Мина, обводя комнату ножом, – часть того, во что вы оказались вовлечены. Слишком поздно проявлять сентиментальность, мой герцог. К тому же вы сами говорили, что ненавидите эту бастардшу из вашей семьи, которая пытается что-то у вас выудить. К чему ее защищать?

– Потому что это… неправильно, – пробормотал Риптон. – Возможно, она и незаконнорожденная, но – святые небеса! – она же женщина. И я не скажу вам, где она. А если я не выдам ее вам, вы ее не найдете.

Пока они спорили, Йен шевелил руками, связанными за спиной. По крайней мере веревки стали скользкими – возможно, от крови. Еще несколько минут – и у него все получится. Он должен освободиться до того, как они доберутся до Сары.

– Нет, вы не откажетесь, мой герцог, – заявила Мина. – Не хотите же вы причинить вред другим вашим сестрам. Или своей матери. Так что теперь этой Сарой займемся мы с Раулем.

– Нет! – взревел Йен, закипая от ярости. – Никто, кроме меня, ничего не знает. Не вмешивай сюда кого-то еще!

Едва прокричав эти слова, Йен понял, какую огромную ошибку он совершил. Его затошнило. В глазах Мины вспыхнул триумф.

– Поняли? – спросила она. – Полковник… пока меня не будет, он подумает о том, что можно сделать, чтобы спасти эту незаконнорожденную от слишком сильной боли. – Улыбка Мины стала хищной. – Подумайте только, полковник! Если вы дадите Мине то, что она у вас просит, я смогу вообще избавить вашу пташку от боли. В Марокко такие гаремы… – Она все улыбалась. – Там есть мужчины похуже Рауля.

Держа нож так, чтобы слабый свет фонаря стекал вниз по острию, как теплая вода, Мина плавно приблизилась к Фергусону – этакое призрачное видение в неровном свете с мерцающими холодными глазами. Подняв этот свой чудовищный нож, она провела им сначала по щеке Йена – прикосновение было шепчущим, тихим, потом вниз по его шее, где острие задержалось у пульсирующей жилки. Пытать она умела.

– Это бессмысленно, – низким хриплым голосом повторил Йен. – Я же говорю тебе: фляга лежит на дне Английского канала. Том Фрейн – никто, это имя придумано только для меня. А Джек Абсолют – персонаж пьесы.