Так мокро, что можно насадить малышку на себя одним толчком до самых яиц и сразу начать двигаться в бешеном жестком темпе, слушая стоны удовольствия с улыбкой победителя на губах. И ей будет точно так же хорошо.

— Изменим немного правила игры, — резко тяну крошку на себя и впиваюсь пальцами в талию, чтобы в следующую секунду усадить ее на комод и встать точно между разведенными ножками.

Ну еще бы, малышка, ты не попыталась их свести обратно.

Нет уж, пусть все остается так, как есть. Устраиваю удобно ладонь на внутренней поверхности бедра, не позволяя девочке совершить задуманное. Никаких шансов сдвинуть эти потрясающие ножки.

— Мне не нравится, — она ерзает попкой и нечаянно сдвигается на самый край, а я кайфую, потому что стоит-то у меня уже давно, но именно сейчас член получил свою порцию внимания. Пусть даже пока это так поверхностно.

— А мне — очень. Очень нравится, малыш.

— Я… Чувствую, — смотрит в район моей ширинки и закусывает кончик языка, как будто обладает встроенным в глаза рентгеном и теперь я перед ней во всей красе, а я пользуюсь моментом и срываю чертову маску с ее лица.

Три.

Два.

Один…

— Нет! — бум.

Малышка по-детски прячет лицо за ладонями. Извивается с удвоенной силой, пытается оттолкнуть меня ногами, потому что руки-то заняты, а меня даже не бесит, что девчонка продолжает строить из себя недотрогу, когда сама приперлась в, по сути, секс-клуб и без натянутого поводка пошла со мной в комнату.

Не бесит — умиляет.

— Убери руки, солнышко, — мягко накрываю ее запястья, тяну в сторону, но она упрямо защищает свою оборону. — Так уж вышло, что мужики обычно сильнее, — без особых напрягов отрываю ее ладони, но теперь у меня новое препятствие — девочка в последней отчаянной попытке хоть как-то сохранить анонимность жмурит глаза и мотает головой так, что растрепанные волосы после таких манипуляций скрывают половину лица.

— Не надо…

— В корне не согласен. На счет «три» открываешь глаза, — приходится немного наклониться, разница в росте все же значительна, а мне нужны ее губы. — Три.

Любой современный спорткар позавидовал бы скорости моего разгона, потому что мне даже жалких секунд после старта не надо для рывка в пропасть.

Пропасть, где я не просто целую сладкую девочку с внезапно распахнутыми от неожиданности глазами — я имею ее рот с напором дорвавшегося хищника, которого заперли на долгие недели в тесном вольере, а после втолкнули в эту каморку обреченную на поражение газель.

Газель, на которую я объявляю охоту. Хочу попробовать ее на вкус.

Я отрываюсь от девчонки, когда у самого заканчивается воздух.