На такие вещи больше не клюю.

— Ладно, — неожиданно быстро согласился он, — но маленькую просьбу-то выполнишь?

Я улыбнулась, и, кажется, профессор это почувствовал.

— Нужна помощь. Мы начали перемещать ценности из музея и библиотеки, но рук не хватает, а времени совсем мало. Референдум уже через месяц, боюсь, миром это не закончится, а проникнуть в университетские здания слишком легко.

Он знал, на что давить. Конечно, я не могла отказать ему в помощи. Возможно, это когда-нибудь спасет жизни одной легковерной дуре, прущей напролом для достижения своей мечты.

— Завтра буду, — пообещала я, понимая, как соскучилась по родным стенам.

— Я знал, что ты не откажешь! — ободрился мистер Диккенс.

— С вас кофе! — в груди тоскливо заныло. Я улыбнулась, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы радости.

— Со льдом! — улыбнулся в ответ, давая понять, что все помнит.

Тяжелую дверь библиотеки я толкнула привычным движением бедра, навалившись всем весом, а по-другому ее было не открыть. Днем, когда поток студентов был большим, ее подпирали, оставляя открытой. Но с утра, когда здесь почти никого не было, дверь закрывала проход в святая святых университета, пугая проходящих своим грузным видом.

— Узнаю мисс Кроули! Нужно было все-таки делать ставки. Я бы выиграл у тебя сотню эрсов! — слезая с узкой лестницы, приставленной к трехэтажному стеллажу, профессор на ходу вручил книги помощнику, и радостно помахал мне рукой, — я так рад тебя видеть!

Мы обнялись, будто были друг другу больше, чем учитель и ученик. Он по-отечески поцеловал мою макушку, и похлопал в ладоши, создавая вид не дающего спуску профессора.

— В сектор К! И быстро, мисс Кроули. Заждались мы тут вас!

Весь день я перебирала книги, на себе перевозила их в бункер, предоставленный городскими властями, расставляла их на новые места, и возвращалась обратно в библиотеку, чтобы сделать следующий заход. Место ожога на руке ныло и не давало нормально работать, но я делала все, что было в моих силах. Обещанный кофе со льдом я получила, но перекинуться парой слов не было времени. Понимая, что восстание может случиться в любой момент, мы спешили сохранить библиотечные ценности, не отвлекаясь на болтовню. И только к вечеру, выжатые как лимон, смогли сесть прямо на ступенях университета, чтобы устало выдохнуть.

— Что будет с планетой, Малена? — обреченно опустил голову профессор, — почему, не разобравшись, не познав истину, мы стремимся разрушить этот мир, и пытаемся строить новый, забывая о прежних ошибках?

Профессор говорил об одном, но я переносила это на свою личную историю. Не зная о планах Хранителя, которые были отнюдь не его личной прихотью, а способом уберечь Землю, я сбежала, оставляя его одного решать эту проблему. Эгоистичное «почему именно я?» никак не оправдывало.

— Потому что трудно признать себя неправым, и затолкать эго в задницу. Наверное.

Он горько усмехнулся, и полез в карман, чтобы ответить на входящее сообщение.

— Иногда приходится вернуться, чтобы исправить ошибку.

— Чью?