— Ответь мне, дорогая, как я могу быть уверен, что завтра тебе не взбредет в голову снова сбежать? А может, еще какая-нибудь очередная глупость?

— Папа… — с легкой обидой протянула принцесса, впрочем понимая, что король в чем-то прав.

— Отвечай, как я могу быть в этом уверен?! — грозно спросил отец.

— Полагаю, никак, — хмуро пробубнила Марисса.

Мать смотрела на нее в этот момент с грустью и легкой жалостью. Брат вальяжно подпер голову рукой и с интересом ждал, что же придумал их общий отец.

Фьералин продолжал сидеть рядом с девушкой, уверенно сжимая ее ладонь. Только это и позволяло принцессе сохранять поистине королевское спокойствие.

— Значит, ты понимаешь, что мне придется принять меры? — приподняв бровь, грозно спросил король.

— Какие же? — гася внутри себя бушующий вулкан непокорности, тихо уточнила девушка.

— Ты выйдешь замуж, — прохладно ответил отец и отвернулся, словно и сам понимал, что совершает насилие над дочерью, и теперь старался не смотреть ей в глаза. — Вы оба сделаете нам внуков, и тебе будет не до побегов… Но если будешь спорить…

— Что? Выдадите замуж силком? — до глубины души удивилась Марисса. Никогда с самого детства ее никто ни к чему не принуждал. — На ком? Хм… Может на Фьералине?

Это прозвучало как вызов. А уголки губ эриния опять дрогнули.

Леран нахмурился.

— Именно. Силком. Однако боюсь, заставить двухсотлетнего обсидианового эриния будет гораздо сложнее, чем тебя.

— Прибереги красноречие, Леран, — вдруг с тихой усмешкой вклинился тигр, кашлянув в кулак, чтобы скрыть улыбку.

— А чего тянуть? — ахнула Марисса запальчиво. — Я согласна!

И вдруг перегнулась через подлокотник огромного деревянного кресла и поцеловала эриния.

Фьералин понимал, что это провокация. И вовсе не так резко нужно было открывать глаза родителям на их отношения. Но он не мог противиться своей женщине. Его глаза сами собой закрылись, а рука ласково и нежно зарылась в черных волосах принцессы.

Несколько медленных, как патока, секунд прокатились живым огнем по позвоночнику. Марисса поняла, что она только что “выкинула” и теперь поворачивалась к родителям пунцовая, как свекла.

Взгляд дикого эриния был прям и тверд, как у зверя, готового защищать свое. Он неторопливо поднял ладонь принцессы, положив ее на подлокотник кресла и демонстративно сжал, не отводя глаз от правящей четы.

Король, кажется, перестал дышать. От сиреневых омутов его нечеловеческих радужек полыхнуло вполне ощутимым пламенем.