Её глаза всё равно налились слезами, а меня так перекрутило от этого, что я поторопился добавить:

— Ладно, согласен, я кретин... Только не плачь, пожалуйста. Ну хочешь, стукни ещё раз?

Она шмыгнула носом. Я не выпускал её руку, впрочем, она и не вырывалась. Хороший знак. Оставалось только удивляться, почему даже это спонтанное прикосновение было таким приятным.

— Ты странный, — сказала Эля, наконец.

— Не без того, — и я слегка улыбнулся, ужасно желая, чтобы она тоже улыбнулась.

— Вот! — Эля ткнула в меня пальцем, как режиссёр в актёра под прицелами камер. — Теперь настоящая! Сразу видно...

Я расцепил пальцы.

— Так что ты хотела?

Она снова пожала плечами, задумчивая.

— Уже ничего? — добавил я. — Игра кончилась? Без двух танцев, и сразу по домам?

— Танцы — это хорошо, — ответила она. Вытерла одноразовым платком уголки глаз и нос.

Я стоял. По домам не хотелось.

— А я никогда не играл в игру «Слепой и поводырь». Любопытно было бы... Но если ты против, могу тебя домой проводить. То есть в твою гостиницу... то есть в чужую... В смысле... Чёрт бы её побрал!

Гаечка глянула на меня со вздохом и буркнула:

— Ладно.

— Что ладно?

— Играем. Только давай сначала не вслепую потренируемся.

— Как это?

Она села на скамью. Я тоже. Напротив.

— Речь же про доверие. Так вот давай начнём с того, что скажем друг другу правду. Я первая.