— Но это не я, мам. Не я.

Антонии показалось, что перед ней специально разыгрывают представление. Кто-то испортил Айрис комнату, и, хочешь не хочешь, виноват, конечно, Гасси. Вот только действительно ли он виноват? Ведь если нет, наказывать его за это было бы очень несправедливо.

— Если это написал ты, Гасси, — сказала Антония, — это просто ужасно. Тебе надо заняться делом. Пожалуй, прямо сейчас и начнем. Белла, пока не вернется миссис Майлдмей, ее комнату, наверное, лучше запереть на ключ. Я постараюсь найти в городе какое-нибудь средство, чтобы вывести с обоев помаду.

Белла бросила на нее благодарный взгляд. Гасси молчал, хмуро уставившись в пол. Он еще больше помрачнел, когда, усадив за стол, Антония дала ему лист бумага и карандаш и велела написать все буквы алфавита.

— Вы все равно не заставите меня делать то, что я не хочу, — криво усмехнулся он.

— А я и не собираюсь, — ответила Антония. Гасси, с его низким лбом, узкими глазами и угрюмо поджатыми губами показался Антонии, пожалуй, самым неприятным ребенком, которого она видела. И все-таки кто-то должен за него взяться. — И мне совершенно безразлично, умеешь ли ты вообще держать в руках карандаш. Но представь, что в один прекрасный день тебе понадобится подписать чек или послать своей девушке письмо. Вот тогда ты сядешь в лужу и пожалеешь, что не научился как следует грамоте.

— Ерунда! — хмыкнул Гасси и принялся прокалывать бумагу кончиком карандаша. Затем мальчишка похвастался: — Когда-нибудь я выпишу чек на тыщу фунтов. На целую тыщу фунтов!

— Ну, что ж, давай потренируемся, — резонно предложила Антония. Крупными буквами она написала: «Выплатить Антонии Вебб сумму в одну тысячу фунтов». Наверное, приятно иметь такую сумму, на которую можно выписывать чеки. Впрочем, еще приятнее не иметь ничего и постоянно трудиться, чтобы купить себе новое платье, биты для гольфа или поехать в отпуск. Только тогда все это можно по достоинству оценить. Ведь лишь к проголодавшемуся приходит настоящий аппетит. И весь интерес придает жизни не достижение чего бы то ни было, а именно ожидание этого.

— Зато я знаю чего-то такое, чего вы не знаете, — сказал Гасси, старательно выводя заглавную «А».

— И что же, например?

— Этого вообще никто не знает.

— Да? — Антония постаралась не выдать своего интереса. Мальчишка так упрям, что, прояви она хоть немного любопытства, он, чего доброго, из-за одного только желания сделать наперекор специально ничего не скажет. А ей и в самом деле хотелось бы кое-что узнать. Например, кто кричал ночью или кто подложил на лестницу водоросль.

— А мисс Мэтьюз подумает, что помадой написал я?

— Боюсь, что да.

— Плевать. Я ее ненавижу.

— «А» пишется не так. Смотри, вот как надо. О чем же ты собирался мне рассказать?

— Она мне кое-что дала. А я спрятал.

— Гасси! — громко крикнула с порога Белла. — Делом занимайся, а не болтай. Не слушайте его, мисс. Он все выдумывает.

Гасси показал матери язык. Затем он плотно сжал не по-детски узкие губы и уже не проронил ни слова. Антония с любопытством отметила, что корявый детский почерк Гасси мало походил на тот, которым была исписана стена. Возможно, у него хватило хитрости изменить его. Хотя вряд ли такой неграмотный ребенок на это способен.

Вечером позвонила Айрис из местечка с романтическим названием «Уединенное жилище» в Маунт-Кук, где они с Саймоном проводили свой короткий медовый месяц. При звуке телефонного звонка у Антонии снова болезненно сжалось сердце. Каждый раз, поднимая трубку, она ожидала услышать голос того таинственного незнакомца, который каким-то непонятным образом знал о них гораздо больше, чем они о нем. Девушка по-прежнему отказывалась верить в объяснение Айрис, что это звонили по поводу ремонта.