— Я тебя ненавижу!

Но совладать с реакцией на его слова она не могла. Кровь закипела в венах и лавой хлынула в живот. Уже знакомое ощущение тяжелого тугого узла пронзило почти до боли.

— Я все равно сбегу от тебя. И ни ты, ни твоя служба безопасности — вообще никто не сможет меня найти.

— Тогда беги…

Давид отпустил ее плечи, отступая назад.

— Беги… Прямо сейчас.

Она знала, что он не даст ей уйти. Что его слова — лишь предлог для очередной погони. Но что-то внутри толкнуло ее в сторону, заставляя сделать шаг к густому сосновому лесу. И Аня побежала. Быстро и отчаянно. Из-под подошвы вверх взлетали комья земли. Прежде чем скрыться в зарослях, она оглянулась. Пристально глядя прямо на нее, Давид медленно расстегивал рубашку. Аня побежала еще быстрее. Она не знала, зачем это делает. Для чего. Не было смысла в ее побеге — он ведь все равно догонит рано или поздно. Но, повинуясь древнему инстинкту загнанной жертвы, продолжала мчаться сквозь лесную прохладу. А может, ей просто нравилось?.. Нравилось, что он хочет ее настолько, что готов следовать за ней, сколько бы она не отталкивала. Нравилось, что он признался в своем желании получить ее. Нравилось, что он готов сломить любую цель, лишь бы обладать ею. Нравилось быть желанной женщиной, от которой ОН терял рассудок, забывая о стае, делах и всем остальном. Аня остановилась возле огромного, покрытого плесенью и мхом камня. Она помнила его еще с первой поездки в Крельск. Тяжело дыша, она оперлась руками о прохладную серую поверхность и прислушалась. Ни звука. Ни одного, даже самого тихого шороха, треска или скрежета. Он не пошел за ней. Не отправился следом, как она представляла. Глупая идиотка! Наивная глупая идиотка! Как она могла вообразить, что может быть ему интересна?! Как она вообще могла осмелиться мечтать о нем? Ему нет дела ни до кого, а тем более, до нее. Когда можешь получить любую, на такую, как она даже не смотришь. Аня ударила кулаком по камню. Чертов лес, чертов Крельск, чертов Давид! Лучше бы никогда она сюда не приезжала и не встречала его.

Аня скорее почувствовала, чем услышала, что сзади кто-то есть. Она даже не успела повернуться, когда Давид выскочил из-за деревьев в нечеловеческом прыжке. Он повалил ее на землю, и они покатились по мягкому ковру из опавшей хвои и редкой листвы. Она пыталась его оттолкнуть, ударить, сделать хоть что-то… Пальцы зарылись в растрепанные волосы. Аня оттянула его голову назад, и Давид подчинился. Он смотрел на нее совершенно диким невменяемым взглядом. Его глаза стали полностью желтыми. В них загорались золотистые искры, вспыхивали и с шипением падали на ее кожу, оставляя невидимые ожоги. Давид тихо зарычал. Аня ощутила вибрацию в его груди. Мягкий угрожающий звук ее возбудил. Захотелось сжать бедра.

— Тебе не убежать. Ты моя. — Он наклонился и лизнул ее шею.

От горячего влажного прикосновения Аню прошибла дрожь. Она невольно приподняла бедра, но тут же снова опустила их к земле. Давид обнажил ровные белые зубы, которые еще никогда не казались ей такими острыми.

— У тебя был шанс. Ты не успела.

Аня с трудом совладала с тяжелым дыханием:

— У меня не было шанса.

— Я все равно победил. — Его голос прерывался, возбуждая в Ане новую волну желания. — Теперь ты выполняешь мои условия. Даешь мне тогда, когда я хочу. А я хочу прямо сейчас.

Он начал срывать с нее одежду, не заботясь о том, чтобы расстегнуть. Ткань трещала, швы расходились, и Аня понимала, что сходит с ума. Ей было хорошо. В его дикой безудержной ярости. Сильные пальцы скользили по рукам и ногам. Ане хотелось быть ближе, еще ближе к нему. Она потянулась к поясу его джинсов, дрожащими пальцами вынула пуговицу из петли. Скорее… В животе стало тяжело. Трусики пропитались влагой, и необходимо было избавиться от ткани, раздражающей нежные складки. Давид целовал ее обнаженную грудь, пока стаскивал с нее шорты и клочок белья, который она надела, мечтая, что он увидит. Но Давид смотрел только на нее. Аня тонула в жидком золоте его взгляда, дрожь волнами накатывала на тело, безжалостно сотрясая. Ей было стыдно за свою бешеную реакцию на его прикосновения, за то, как жадно выгибается навстречу его губам, за то, как сильно течет, мечтая, чтобы он вошел в нее. Давид творил что-то невероятное. Он набросился на ее грудь, облизывая и втягивая набухшие соски, лаская их языком и покручивая пальцами. Боль и наслаждение смешались в опьяняющий коктейль. Аня перестала сдерживаться. Она громко стонала, с удивлением понимая, что это именно ее стоны разносятся по лесу. Утратив над собой последние крупицы контроля и здравомыслия, она притягивала его голову к своей груди. Его умелые пальцы обхватывали и сжимали то одну грудь, то другую, мучили набухшие отвердевшие соски. Аня с трудом дышала. Она нуждалась в большем. Колючая щетина Давида царапала, кожу жгло огнем. Давид прикусил сосок, а затем с такой силой втянул в рот, что Аня приподнялась навстречу его губам.

— Скажи, что тоже хочешь меня… — Давид прикусил нежное местечко между шеей и плечом. — Хотя бы соври…

Аня обхватила ладонями его лицо, заставляя посмотреть ей в глаза:

— Хочу. До безумия. И я не вру.

Какое-то мгновение он смотрел на нее, словно хотел сказать что-то еще. После странной борьбы с самим собой, он кажется, наконец, решился.

— Это… не всегда будет так… Но сейчас… мне нужно…