— Хочешь, я помогу тебе?

— Займись решеткой, граф. Ты силен, точно Аттила, бич Божий, как именовали мои наставники…

В эту минуту сквозь громовые удары и шум дождя они услыхали звук рожка.

— Черт… — начал было тосканец, бледнея.

— Отбой! — сказал граф. — Теперь?.. Благо бы еще в восемь часов…

— Что это может значить, граф?

— Не знаю, — отвечал мадьяр, очевидно сильно встревоженный.

— Это, должно быть, сзывают спаги, чтобы отправить нас в Алжир.

— В такую погоду? Нет, это невозможно.

— Однако, вероятно, случилось что-нибудь необыкновенное. Не пожар ли?

— В этот дождь?

— Ну, чтоб передохли все камбалы Средиземного моря и все неудачники-адвокаты вместе с ними! Так зачем же трубят в рожок?

Мадьяр вместо ответа спросил:

— Ты говоришь, тебе осталось совсем немного?

— Восемь-десять раз провести пилкой.

— Налегай вовсю. Я примусь за решетку. Пусть себе трубят, а мы станем готовиться к уходу. Рибо сказал, что Хасси и Афза будут ждать сегодня ночью недалеко от бледа, и что бы ни случилось, мы доберемся до них. Если мы упустим этот случай, другого такого не будет, и мы отправимся почивать под несчастную насыпь в Алжире. За дело, друг.

Он обошел нары и приблизился к окну. У него появилась мысль, что Штейнер недостаточно погнул толстые железные прутья.

Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что бедный венгр напряг все свои могучие мускулы, желая открыть ему путь к свободе.

— Бедняга! — проговорил мадьяр. — Хоть раз в своей отверженной жизни поступил честно. Да будет пухом тебе песок бледа.

Как мы уже говорили, и магнат обладал геркулесовой силой, так что до известной степени мог потягаться в этом отношении с палачом бледа.