25.12.1919 г. Российская империя. Санкт-Петербург, ул. Фурштатская, д. 40. Штаб Отдельного корпуса жандармов

Гумилев выглядел настолько изумленным, что генерал чуть не рассмеялся. Впрочем, предсказуемо – офицеры, прошедшие окопы только что закончившейся мировой войны, на предложение новой службы вообще отзывались неохотно. Да и репутация ведомства привлекательностью не отличалась. Впрочем, на сидящего напротив кандидата недавно назначенный заведовать всеми Охранными отделениями Российской империи фон Коттен ставку делал особую и угаданный ответ его ничуть не смутил.

– Михаил Фридрихович, я вас правильно понял? – чуть подняв бровь, но, в общем, без особой ажитации, скорее с некоторым недоумением, переспросил собеседник. – Вы мне что же, голубой мундир надеть предлагаете?

– Именно.

– Но… – штабс-капитан запнулся и продолжил несколько растерянным тоном: – Я ведь даже не из кадровых. В армию во время войны вступил, нынче в отставку намереваюсь. Да и, простите великодушно, не ищейка я, ваше превосходительство, крамолу вынюхивать не приучен.

– Угу, – добродушно согласился располневший от кабинетной работы генерал. – В Париже в обязанности военного агента у вас, наверное, только дружественное общение с союзными mademoiselle входило? А сокрытые, но полезные отечеству сведения добывать, по ведомству господ Игнатьевых, так-таки и не пришлось?

– Пришлось, отчего же? Но это дело другое… – Офицер, прищурившись, взглянул на генерала большими, чуть косящими глазами и, немного подумав, закончил: – …в каком-то смысле. Да и ведь война.

– Так я вам, Николай Степанович, и не агитаторов с листовками ловить предлагаю. Война кончилась, ее мы, с божьей помощью, вытянули. А дальше-то? Вы не задумывались, что в тылу творится? Да, бомбистские партии мы прижали. Но сами бомбисты, они ведь не делись никуда. Тех заводчиков, которые их подкармливали, наше ведомство вместе с военной контрразведкой прищучило, часть на каторге, часть поутихли. Немцы теперь тоже деньгами помочь не смогут… Не вздергивайте брови, вам не идет. Это не пропаганда, так и было. Союзники, те больше либералов наших поддерживали. А немцы левых. Впрочем, про французов вы в курсе, Игнатьев мне поведал историю с эмигрантским газетером, с этим, как его?

– Мартов? Да, газета «Наше слово». Мерзавцы призывали к поражению России. Но французы после наших протестов газету закрыли.

– Закрыли, – согласно покивал Коттен. – После того как мой армейский коллега Батюшин через графа передал, что ее немцы финансируют. Да и вы, кажется, приложили руку?

– Да, я написал статью для французской прессы. И, э-э…

– …нашли точный адрес этих пасквилянтов и тыкнули в него Второе бюро, которое якобы «не знало, где они прячутся», носом, – с удовольствием продолжил жандарм. – Интересное дело, а? И ведь полезное, согласитесь, не меньше иной кавалерийской вылазки значение имело.

Генерал вздохнул и вернулся к прежней теме:

– Видите ли, война кончилась не для всех. Среди наших союзников по Антанте отнюдь не все довольны тем, что в отличие от германской и австрийской империй российская все еще существует.

– Наслышан, – согласился Николай Степанович. – Польский вопрос, да и про отсутствие свобод вспоминают.

– Вот-вот! И кое-кто там готов оказать помощь антиправительственным силам. Это нынче главная опасность. Да и чистая уголовщина с политикой перемешалась. Про Котовского на юге доводилось слышать?

– В прессе читал. Романтический такой разбойник.

– А теперь представьте таких разбойников пару сотен, – нахмурившись, предложил жандарм. – Романтических. Во всех губерниях. С фронта вернутся люди, которые пять лет воюют. А куда придут? В деревню? Так крестьяне еле концы с концами сводят. На завод? А там места заняты, да еще военное производство теперь свернется. Вот и получите, пожалуйста.

Михаил Фридрихович покряхтел, поерзал в глубоком начальственном кресле, перелистал бумаги на столе и, собравшись с мыслями, продолжил:

– Это я к чему говорю? Оружия в стране после войны немало, кому возглавить банды, найдется. Поддержать мятежников, организовать, направить – за этим тоже дело не станет. И займутся такими вещами специалисты, за войну их много образовалось. В союзных разведках, из бывших германских агентов, да мало ли еще где? Потому время простой полицейщины уходит. России в нашем ведомстве нужны люди с боевым опытом, но притом личности образованные, творчески мыслящие. Культурному человеку, ему ведь и террориста ловить способнее. Бомбист или, там, шпион, он, знаете, натура тонкая, нервическая. Его без собственной чуткости психической и понять неосуществимо. А коль не понять, так ведь и предугадать нельзя. Злоумышленники в подполье организовываются, учатся, интеллигенцию завлекают. А у нас?