– Даже для полиции? – удивился подполковник.

– В первую очередь, – грустно пошутил его баварский коллега. – И подступиться к ним невозможно. Большие деньги дают и большую власть.

– У нас немного иначе, – ответил Гумилев, про себя невесело подумав: «У нас большая власть дает большие деньги». Но говорить немцу об этом не стал, вернулся к делу:

– У вас есть точные данные, когда он переводил деньги?

– Пожалуйста, – протянул сыщик документ из дела.

– Отправим запрос, подождем. А Мюллер?

– Понимаете, герр Гумилев, они ведь не совершали преступлений в Германии, – помявшись, ответил инспектор и замолчал.

– Понимаю. И знаю, что оба они бывшие офицеры германской армии. Но, видите ли, коллега, – жестко сказал подполковник, – по-моему, бандит не имеет ни национальности, ни родины, ни тем более чести. И если Хеттих тот человек, коего мы ищем, то он натуральнейший бандит. За ним организация трех вооруженных разбоев и три десятка трупов. А Мюллер вообще участник последнего налета. Вы всерьез считаете, что такие люди нужны в Германии?

– Нет, – кивнул Мюллер. – Но мы не сможем выдать их России, даже если будут доказательства преступлений. Вы же знаете – политика.

– Давайте сделаем так, – предложил жандарм. – Поищем доказательства, деньги, а потом решим, что делать.

Инспектор вновь замялся, потом тихо произнес:

– Понимаете, герр Гумилев… я спокойно отношусь к русским, но… я догадываюсь, как это будет. Ваше правительство обвинит Германию в потворстве бандитам. Это повредит моей стране, а виновником окажусь я. Я согласен с вами, преступников надо сажать независимо от страны, но я не желаю оказаться виновным в международном скандале.

«Про Германию – это можно пропустить, – цинично подумал подполковник. – Главное – он не хочет отвечать потом за скандал. Понять можно, его действительно крайним сделают: почему русским следственное дело показывал? Зачем немецких граждан этим «страшным казакам» сдавал? И кстати, с просьбой о выдаче ни черта не получится, по Амтлауфу-Хеттиху уж точно, на него вообще кроме донесений агентов никакой доказухи нет. «Монах» еще туда-сюда, да и то: как только запрос направим, сразу сбежит. Денег ему хватит. Деньги, между прочим, тоже непонятно как искать. Что же делать-то?»

И спросил сыщика:

– Что, по-вашему, мы можем сделать? Я не могу и не желаю прощать убийц. Но и вреда вам, – на этом он сделал ударение, – как и вашей стране, я не желаю.

Мюллер оценивающе посмотрел на собеседника. Этот русский полицейский держался неплохо, профессионально. И понимал намеки с полуслова. Да и если русские заберут себе ребят с тридцатью трупами за плечами, в Мюнхене действительно станет только спокойнее.

– Я думаю, – произнес он, – мы сможем найти выход. Но сначала отправьте запрос в банк, вдруг узнаем что-то полезное?