— Безалкогольный грог, угощайся, — предложил капитан, не глядя выуживая еще одну кружку из тумбочки.

На грог варево не то, что бы не походило… Вкус казался знакомым, но запах сбивал с толку, не давая построить ассоциацию.

— Лана захотела среди ночи грога, но ей же нельзя, — в ответ на немой вопрос развел руками Талик. — Что делать, пришлось будить Траву и Сопрано и вместе соображать замену. Дорогумо выпила стакан и успокоилась, опять заснула — и остальное мне досталось. Вместе с лабораторным котлом — не выливать же.

— Газировка “Байкал”, только горячая, — в голове Павла словно щелкнуло. — И без газа.

— Да ну! — земляк-попаданец аж подпрыгнул. — Совсем не то же… То есть, не совсем то. То есть… а-а, к черту! Грог ведь можно и холодным пить, верно? Надо только углекислоты сообразить, для пузырьков.

Кэп было погрузился в раздумья, но Мудрослав звучно изобразил кашель, и Талик вернулся к действительности.

— Спасибо за идею! И хорошее настрое, — он улыбнулся Следопыту. — Мы тебя вот чего позвали. Как я помню, у тебя время отпуска по, хм, “состоянию здоровья” у Рейнджеров Запустынья кончилось? Проблем не будет от того, что мы тут, на острове, гм, застряли?

— Я специально уточнял этот вопрос перед увольнительной, — пожал плечами Павел Георгиевич. — При объективной невозможности вернуться продляется неоплачиваемый отпуск — вплоть до года, в отдельных случаях — до пяти лет.

Следопыт немного и добавил, чтобы исключить последние сомнения:

— Обязательно сказал бы о проблеме, — он еще подумал, и на всякий случай уточнил. — Заранее.

— Одной проблемой меньше, — Талик стянул со своего рабочего стола блокнот и что-то зачеркнул. — Тогда вот что хочу спросить: как думаешь, командование Рейнджеров вообще заинтересовано в сохранении торгового маршрута “Золотистые гавани — Щедрая Чаша”?

Вот так вопрос! Паша ощутил давненько не посещавшее его чувство: контролная — а ты вообще ни в зуб ногой! Он честно попытался сообразить и хоть что-то ответить, но в голове словно поселилась космическая пустота.

— Давай я выскажу свои…. Наши мысли, — поправился самоназначенный губернатор, бросив короткий взгляд на своего пушистого советника. — А ты, Павел Георгиевич, может сможешь чего добавить или опровергнуть?

Пришлось молча кивать.

— Охрана ближней и особенно дальней морской зоны — дорогое удовольствие. Клиперы нужно не только ремонтировать и обслуживать, но и кормить экипажи в дальних рейдах и прибрежных патрулях. Мало того, платить боевые при столкновениях с пиратами, — начал перечислять Талик. — Все эти деньги должно выделить правительство Эльфийского Запустынья. Даже с учетом того, что клипера корабли многоцелевые, а не чисто военные — догрузка их попутными грузами ну никак не может отбить расходы. Пограничники плотно сидят на бюджете, это нормально.

Следопыт опять кивнул. О финансировании организации, в которой состоял, он не задумывался от слова “совсем”, но слова коллеги-попаданца звучали логично.

— К сожалению, год от года защита морских путей и портов требует совершенно разных сумм. Когда-то происходит минимум столкновений, а когда как в прошлом году — минус три клипера разом в замесе у Чаши! Бюрократы же раз за разом пытаются дать меньше, чем просят, тыкая в “хорошие” года и вереща в уши собственного руководства о перерасходе бюджетных средств. Откуда я это знаю? Поверь, оно во всех мирах одинаково работает. Короче получается, что морское направление мало того, что вынуждено отжирает деньги из всех других, так еще и трудозатратно, и потери в живой силе на нем самые большие из-за все тех же пиратов.

— Тогда, наверное, командование с радостью откажется от морских обязанностей? — больше спросил, чем согласился с доводами Паша.

— Вопрос, — согласился с ним Талик. — Дело в том, что неравномерные расходы дают отличную возможность запустить руки в бюджет. Кроме того, не стоит недооценивать военно-морскую силу рейнджеров саму по себе. Линкор и несколько фрегатов — это, конечно, хорошо, для защиты столиц и самых важных конвоев, но не против пиратов и контрабандистов. Именно клиперы — рабочие лошадки необъявленной морской войны. Были.

Вот теперь у Павла Георгиевича кое-какие мысли появились. На основе услышанного.