– Волки, рыси, кони, – перебил. – Переходи к делу: куда делась лошадь, как выбрался, выходил с кем-либо на контакт, если выходил – где и с кем? О чём говорили?
Иван небрежно стряхнул столбик пепла:
– Первым, кого я встретил, был тот спортсмен, что приволок сюда. Но встречи я не помню.
– А что с лошадью?
– Она погибла через несколько часов после нападения волков. Мы выбрались на берег реки. На том берегу виднелись вырубки, стояли бульдозеры, и я решил, что там могут быть люди. Перейти вброд – невозможно. В том месте сильное течение бежит по перекатам, да и спуск опасен. Я пустил лошадь вдоль берега, хотел найти переправу. Но дорога пошла в гору. Волки настигли уже на вершине…
К тому времени в седле он держался уверенней, хотя тело разрывалось отдельными вспышками боли. Вновь оторвались, но серые тени ещё долго мелькали позади. Лошадь вынесла на отвесную площадку и закружилась, притопывая. Волки бежали резво, внизу бурлила река, в которую Иван и направил лошадь, невольно сравнивая себя в падении с мешком дерьма. Течение сразу же принялось за дело, но кобыла удивительно долго оставалась на плаву. Их тащило. Ниже по реке вновь замаячили валуны, вода разбивалась об них, устраивая брызгами салюты. Как Иван умудрился оглянуться? Далеко-далеко, на выступе, с которого они прыгнули, стояли два волка, за ними, как колья, в небо упиралась стена деревьев…
Чувства притупились, разучились пугаться, но когда коняжка резко ушла под воду, а потом её унесло течением на камни, он практически распрощался с жизнью. Пытался грести – благо противоположный берег был совсем рядом. Волокло, окунало, внезапно зацепился рукавом за проволоку на затонувшем плашкоуте – что, кажется, и спасло.
Ободрав руку, выбрался на гальку. Отлежался, подобрал какую-то палку и побрёл вдоль берега. Что ещё оставалось? Падал, поднимался, вновь падал, полз на четвереньках и сотню раз успел пожалеть, что не оставил для себя патрона. Палку потерял где-то. А последние полчаса передвигался перекатываясь.
На этом берегу спуск к реке был достаточно пологим. Ваню била мелкая дрожь – несмотря на то, что солнце поднялось в зенит, мысли заплетались, терялись последние проблески сознания. Начались первые ломки, организм моментально и как-то внезапно сдал. Он уже не мог вспомнить своё имя, превратившись в сплошной комок боли. Каким-то чудом добрался до воды и понял это, когда лицо окунулось в освежающую прохладу. Знобило. Лакал воду, как животное. Да по сути и был им – израненный, грязный, мокрый, голодный, почти труп.
Вода придала немного сил, ровно настолько, чтобы смог встать на колени и пить, подчерпывая горстями, окуная в ладони лицо. Когда в очередной раз убрал ладошки, то не поверил своим глазам – по реке плыла ЛОДКА! Обыкновенная старая зелёная лодка, но в ней НИКОГО. Но всё равно Иван закричал, вставая на ноги и шагая к ней, постепенно погружаясь в воду. Никто не отозвался. Что-то щёлкнуло в голове – утону! Но вода как-то сама подхватила и понесла. Когда лодка была совсем близко, изо всех сил вцепился в борт, перевалился и шлёпнулся на дно.
– Сколько я так лежал – не помню. Лодка плыла сама по себе, а я даже не мог пошевелиться. Иногда впереди шумели перекаты, но не было сил подняться, да и изменить ничего не мог.
Но непонятным образом лодка огибала все препятствия и плыла дальше. Солнце светило в глаза, но Иван не мог, да и не хотел их закрыть. Странное оцепенение, когда притупились боль и голод, ворвалось в голову осознанием, что он умирает или уже умер. Солнце высушило одежду, а лодка всё плыла. Он видел перед собой только небо, сгущающиеся, наливающиеся свинцовой тяжестью тучи. Показалось как-то, что проплывает под мостом, но не мог понять – показалось или на самом деле миновал мост. И тогда начал думать: что будет дальше? Причалит лодка когда-нибудь к берегу или так и будет плыть по течению? Заметит ли её кто-нибудь?
– Лежу, как дуб-дерево, и с берега лодка должна казаться пустой. Кричать не могу, ссохшийся язык прилип к горлу. Решил подняться. Сел и… лодка исчезла. Только что чувствовал под собой дно – и вот уже барахтаюсь в воде. Кое-как выбрался на берег и пошлёпал по гальке. Отлежался ещё раз, сил прибавилось. Протопал я значительно, покинул берег и поплёлся по лесу.
Никто не преследовал. Он просто шёл, иногда встречая заросшие тропинки, которые помогали от слишком беспочвенных скитаний. И даже если бы заблудился, ориентир на этот раз был – по правую руку река. А вскоре появился и другой. Поднимаясь на гору, увидел линию энергопередачи и побрел к близстоящей вышке. Подъём утомил, внезапно вновь почувствовал себя разбитым, а когда оказался на вершине, у подножия железобетонной махины, напоминающей огромную звезду, увидел город. Маленький макет. Он уместился бы на ладони. Прислонившись к арке подъёмника, послушал гудение электричества…
– Видимо, где-то там я потерял сознание, потому что когда очнулся, то был уже здесь, и врачи колдовали над куском мяса, что я из себя представлял. Как спустился с горы, как меня подобрали – не помню. Вот и всё.
Нависла пауза. Костенко растер ладонью лоб:
– Насчёт лодки я не очень понял. То появится, то исчезает. Чудеса какие-то, а?
– Сам ничего не понимаю, – согласился Бортовский, – возможно какая-нибудь развалюха. Снесло её течением от вырубок, протекала, должно быть, а я не заметил. А потом утонула. Но она мне здорово помогла.
– Ну и бог с ней, – кивнул майор, – прошлое твоё прояснилось. Поговорим о будущем. Как я понял, опыт у тебя есть. Придётся вернуться.
– О чём разговор?!