По традиции общегородское вече собирали после ледостава на Волхове, но олигархи Софийской стороны решили воспользоваться отъездом архиепископа, чтобы протащить выгодные им кандидатуры посадника и степенного тысяцкого. В данный момент на посту посадника находится Михайло Семенов, но выборы нового посадника были уже не за горами. Провести перевыборы новгородской власти при подконтрольном посаднике было намного проще, нежели выбирать новую городскую администрацию в присутствии архиепископа Ионы, у которого имеются свои предпочтения.
Увы, но информаторы Еремея Ушкуйника прошляпили подготовку заговора, и враг успел сыграть на опережение, фактически отрезав Софийскую сторону Новгорода от Торговой. Теперь попасть в детинец стало практически невозможно, поэтому, чтобы избежать резни на мосту через Волхов, было принято решение собрать альтернативное вече на Ярославовом дворище на Торговой стороне Новгорода.
Чтобы потянуть время, мы решили выкликнуть на альтернативном вече в посадники Еремея Ушкуйника, а в степенные тысяцкие Никифора Сторожевского, после чего дожидаться возвращения владыки из Пскова. Конечно, наши действия тоже были противозаконными, но другого способа не допустить переворота не существовало. Архиепископу принадлежит последнее слово во властных спорах, а Иона являлся нашим сторонником. Владыка вправе отменить своей властью решения обоих самозваных вече и назначить новое, но уже под своим контролем. К тому же если посмотреть на проблему со стороны и судить по составу заговорщиков, то отмашку заговору дали из Москвы, так как Судаковы и Норовы являлись креатурой Ивана III, следовательно, заговор был направлен в первую очередь против Ионы. Правда, участие Борецких не вписывалось в эту схему, так как Борецкие являлись сторонниками унии Новгорода с католическим Западом и тесного союза с Великим княжеством Литовским. Однако у меня были смутные подозрения, что главная цель заговорщиков — свалить архиепископа Иону, который проводил независимую политику, а затем поделить власть полюбовно.
По итогам ночного совещания мне было приказано скрытно выдвинуть стрелецкую сотню к Славенской проезжей башне, расположенной у моста через Волхов, чтобы не позволить вражеской дружине прорваться на Торговую сторону. Дружина заговорщиков практически вдвое превосходила по численности дружину семьи Ушкуйников и Сторожевского, так как другие боярские роды Славенского конца заняли выжидательную позицию. Видимо, заговорщики сумели как-то надавить на бояр, которые решили отсидеться за высокими заборами усадеб, чтобы затем присоединиться к победителю.
Вернувшись в усадьбу, я поднял сотню по тревоге и, оставив два десятка стрельцов под командой Акинфия Лесовика охранять Томилино подворье, отправился с остальными бойцами форсированным маршем к мосту через Волхов. В конце ведущей к мосту улицы Славной наш головной дозор вышел к заставе дружинников Сторожевского, которые проводили меня к своему командиру. Сторожевский уже вывел к мосту сотню ушкуйников, а еще три сотни бойцов тысяцкого заняли оборону на перекрестках улиц, ведущих к Ярославовову дворищу, где утром должно было собраться альтернативное вече.
Тысяцкий поведал мне, что его патрули уже перехватили нескольких подозрительных личностей, пытавшихся переправиться на Софийскую сторону по мосту, а дозоры на лодках задержали две долбленки со странными пассажирами, зачем-то направлявшиеся к противоположному берегу реки ночью. Даже дураку было понятно, что болтающиеся по ночному Новгороду типы — соглядатаи заговорщиков, но формальных претензий задержанным мы предъявить не могли. Поэтому, чтобы не обострять ситуацию раньше времени, всех странных полуночников до утра заперли в «холодной избе» в усадьбе тысяцкого.
Сторожевский на коротком совещании познакомил меня с Иваном Щербатым, который фактически являлся заместителем кончанского тысяцкого и занимал должность сотника ушкуйников. Никифор не стал говорить долгих речей, а просто уточнил поставленные перед стрелецкой сотней задачи и варианты действий в различной обстановке. Вопросов и возражений у меня не возникло, поэтому Сторожевский, пожелав нам с Иваном удачи, отбыл обеспечивать безопасность вече на Ярославовом дворище. Пока мои бойцы занимали позиции в башне, я решил поближе познакомиться с легендарным сотником ушкуйников.
До сегодняшнего дня мне не доводилось встречаться с Иваном Щербатым, хотя я был наслышан о деяниях знаменитого командира новгородского спецназа. После отъезда Сторожевского мы уточнили с сотником намеченную диспозицию и способы связи, а затем разошлись по своим местам. Иван был в разы опытнее меня, поэтому я полностью доверился его мнению и передал ему командование операцией.
Согласно намеченному плану ушкуйники занимали оборону в начале моста через Волхов, а мои стрельцы находились за их спиной в Славенской башне и должны были вступить в бой, только если заговорщики попытаются пробиться на Торговую сторону с помощью оружия. Пока мои бойцы занимали позиции в башне, откуда можно было поддержать огнем ушкуйников, начало светать.
Хотя в 1463 году зима припозднилась, ночь с 6 на 7 ноября оказалась довольно холодной, а с рассветом пошел снег. 7 ноября — дата в истории России знаковая, поэтому у меня появились тревожные предчувствия, что дело миром не закончится. Крейсера «Аврора» на Волхове не наблюдалось, однако я опасался, что сегодня вполне может свершиться Великая Ноябрьская новгородская революция.
Непрерывная беготня и бессонная ночь вымотали меня до предела, и я не заметил, как задремал, сидя на лавке в караульном помещении башни. Павел Сирота решил дать отдохнуть своему командиру и разбудил меня, только когда полностью рассвело и к мосту через Волхов потянулись первые пешеходы и телеги. На ночном совещании было решено беспрепятственно пропускать через мост всех желающих, а уже за стенами острога[43] Торговой стороны разбираться, кто это к нам пожаловал в такую рань.
Примерно за три часа до полудня на Софийской стороне раздался набат вечевого колокола, и вскоре мы увидели, как из Пречистенской башни детинца вышла большая толпа народа, которая направилась через мост на Торговую сторону. На первый взгляд толпа выглядела невооруженной, но когда народ подошел вплотную к строю ушкуйников, то сразу выяснилось, что под наброшенной на плечи визитеров одеждой скрывается броня боярских дружинников.
Бойцы Ивана Щербатого были готовы к такому развитию событий и легко отбили первый натиск, но из-за спин заговорщиков в ушкуйников полетели стрелы, и у них появились первые раненые. После короткого, но интенсивного обстрела противник снова бросился вперед и начал медленно теснить бойцов Ивана Щербатого к Славенской башне. Увидев, как сотник помахал мне рукой, прося о помощи, я взял «дефендер» и приказал открыть огонь.
Мы тремя залпами буквально выкосили задние ряды противника, скопившегося на мосту, однако это не остановило врага, а только усугубило ситуацию. Около сотни нападавших с дикими воплями рухнули на настил моста или свалились в Волхов, но оставшиеся в живых дружинники все равно вдвое превосходили численностью отряд ушкуйников. Мало того, заговорщики, увидев произошедшую за их спинами кровавую мясорубку, с обреченностью смертников бросились вперед и буквально смяли первые ряды ушкуйников. Иван Щербатый, видимо, отдал приказ отходить к башне, но на плечах его отступающих бойцов в ворота ворвались дружинники заговорщиков.
Стрелять в перемешавшуюся толпу было опасно, так как запросто можно было подстрелить своего бойца, поэтому я приказал опустить обе кованые решетки, перекрывающие с двух сторон проход под башней. Я намеревался запереть там сражающихся между собой воинов, а потом отстреливать врага на выбор через бойницы в потолке, но просчитался. Неожиданно обе решетки заклинило в полуопущенном положении — видимо, механизм был заранее испорчен агентами заговорщиков. Мне ничего не оставалось, как приказать стрельцам выйти из башни и вступить в ближний бой, так как в противном случае враг прорвется в город.
Видимо, в тот день фортуна была на нашей стороне, потому что противник оказался абсолютно не готов к такому повороту событий и после первых же выстрелов дрогнул, а затем сломя голову бросился бежать обратно к мосту. Я каким-то чудом сумел взять в свои руки контроль над ситуацией и возглавил организованное преследование противника. В первый момент я хотел только проводить беглецов выстрелами, но, увидев под башней изрубленные на куски тела знакомых ушкуйников, буквально озверел. В общем, на другой берег Волхова сумели сбежать не более полусотни заговорщиков, остальные или остались лежать мертвыми на мосту, или утонули в Волхове.
Нет, я не ошибся, раненых действительно не осталось, потому что в бою под Славенской башней погиб Иван Щербатый и еще четыре десятка ушкуйников. Выжившие в этой кровавой бойне подчиненные сотника жестоко отомстили за смерть своего командира и дорезали раненых заговорщиков.
В первый момент у меня появилось желание ворваться на плечах противника в детинец, но благоразумие взяло верх над боевым запалом, и я приказал бойцам отходить назад в башню.
Когда адреналиновый угар схлынул и моя голова начала соображать, я ужаснулся делам, каких мы наворотили. Только по первым прикидкам мои стрельцы положили на мосту три с лишним сотни заговорщиков, а фактически находящиеся под моим началом ушкуйники дорезали выживших в этой бойне раненых.
Если трезво взглянуть на произошедшее, то боярин Томилин устроил в Новгороде настоящее Кровавое воскресенье, а ведь за каждым погибшим стояла семья, жена и дети. Однако рвать на голове волосы было уже поздно, поэтому я отправил Павла Сироту с докладом к Сторожевскому, а сам вспомнил свою военную специальность санинструктора и занялся помощью раненым.