Молли стояла на обочине и смотрела, как пара мулов тащила телегу, груженую тяжелыми бревнами. Эдди Ходжес шел рядом и хворостиной подстегивал измученных животных, громко подавая команды.

На телеге сидел Билл Макдональд.

— Приветствую вас, мисс Кеннеди. Посмотрите на Эдди, из него получится отличный возничий.

Молли одобрительно помахала мальчику рукой, и он был горд такой похвалой. Она знала, что только благодаря Уинслоу мальчик не бросил школу. Он стал лучше учиться после того, как Уинслоу поговорил с ним о важности образования для его будущей жизни. После уроков Эдди шел помогать лесорубам, а по ночам, усталый и заспанный учил уроки. Молли знала об этом и не придиралась к нему зря, стараясь всячески поощрять его и не скупиться на похвалы.

Через две недели занятия в школе закончатся и для Эдди, и для самой Молли.

Она сошла с грязной, разбитой телегами дороги и пошла к холмам на севере от поселка. Уже начала пробиваться зеленая травка, набухли почки, а на камнях, покрытых вечным темно-зеленым мхом проглядывали редкие желтые цветочки. Она так полюбила природу этих мест, и после школы всегда любила прогуляться по окрестностям, стараясь не углубляться далеко в лес, где, как знала по своему опыту, легко заплутать.

Она нуждалась в этих прогулках, чтобы снять напряжение дня, подышать свежим горным воздухом, подумать в одиночестве.

Она размышляла о своем будущем, об Уинслоу, о себе. Что их ждет?

Только один раз, после той бурной ночи, он заходил к ней в комнату — постучал в дверь как-то после ужина и попросил разрешения войти. Сердце у Молли заколотилось как сумасшедшее.

Ей так хотелось снова оказаться в его объятиях, сказать о своей любви. Она поднялась с кресла ему навстречу и стояла, выжидая.

— Вы что — беременны?

Его грубый тон и бесцеремонный вопрос лишил ее дара речи.

— Если это так, я должен знать и принять соответствующие меры, — Уинслоу говорил так, как будто его приговорили к повешению.

Молли настолько ранило его поведение, что она всхлипнула, повернулась к нему спиной и отошла к кровати, прикрывая лицо руками, чтобы он не видел ее слез. Как же она ненавидела сейчас этого грубого и бестактного мужлана. Гордость и ярость заставили ее взять себя в руки.

— Молли! — он подошел к ней сзади, обнял ее за плечи и повернул к себе.

— Оставьте меня в покое! — крикнула она срывающимся голосом.

— Ты носишь в себе моего ребенка?

— Нет! Если бы это было и так, я не собираюсь лизать вам пятки, — это касается только мена одной!

— Скажи мне правду! Я должен знать. Ты беременна?

— Нет, мистер Форчун, — процедила Молли сквозь зубы. — Вам не о чем беспокоиться. Никто не узнает о вашем маленьком грешке. У вас нет никаких обязательств по отношению ко мне. А теперь убирайтесь! Я не желаю вас больше видеть!