— Ну командир, мы все тебе теперь должны наливать по гроб жизни… Там, в Высоком, — КАША!!! Так что пополнения из Высокого — не ждите, ребята… Не будет оттуда уже никого!
Васильев с досадой сплюнул себе под ноги:
— Хренов замполит, всю душу мне вынул! Толик, что ты там про гвозди-то говорил? Есть они у тебя или их нет? Да не верти мне вола, жмот!
— Та маем трохи…
— Айн-цвай, форвертс! Айн-цвай, форвертс!
Полугусеничный тягач с названием, состоящим из одних согласных, на тросах пытается вытащить из Буга утонувший понтон. Получается у него это довольно плохо — гусеницы буксуют, а передние колеса по ступицу зарылись в грязь. «Паркетный джип», что с него возьмешь…
Это вы, дорогие, еще так называемых проселочных дорог Смоленщины в октябрьскую распутицу не видели…
Окружающий пейзаж за последний час как-то неуловимо преобразился… Сама дорога и ее обочины сейчас больше напоминают лунный пейзаж. Из кратеров воняет сгоревшим толом и еще чем-то очень гадким…
Кроме того, вся дорога, сколько хватает взгляд, усеяна остовами сгоревших машин — тут и бронетранспортеры, и «опель-блитцы», и «дешимаги».
Особенно забавно выглядит самоходка «штурмгещютц», лежащая кверху гусеницами…
Невдалеке экскаватор на базе «бюссинг-нага» роет могилу. Могила получается широкой и просторной…
Рядышком пастор в военной форме наскоро отпевает длинный ряд накрытых шинелями фигур. Хороший такой ряд… Просто приятно посмотреть.
Эсэсовец рядышком с пастором нервно покуривает в сторонку…
А чего ты ожидал, партайгеноссе? Здесь все по-взрослому. Это тебе не цыган с евреями геноцидить.
Модель нервно смотрит на свои швейцарские часы:
— Это неслыханно! По графику мы уже должны быть на шоссе Кобрин — Брест![45]
И вообще, смотреть на часы — на войне плохая примета. Очень плохая!