Хабеданк, над головой которого проносится смертельный свинцовый град, шепчет в отчаянии:
— Этого не может быть! Этого просто не может быть! У КАЖДОГО РУССКОГО В РУКАХ ПО РУЧНОМУ ПУЛЕМЕТУ![33]
Рота фашистов буквально сметена с советского берега… Отважный Хабеданк, ужом, прикрываясь дырявыми бортами штурмовых лодок, над которыми мертво торчат руки и ноги в форме мышиного цвета, пытается уползти в прибрежные кусты… Где его нежно берет за глотку русская пограничная служебная собака Рада… между прочим, породы немецкая овчарка. Жуткий, задавленный хрип… ветки кустов покачались и снова затихли…
«Как львы, дрались советские пограничники!» Л. П. Берия. Вот это действительно войдет в анналы…
В небе над Брестом кипит ожесточенный бой.
Взлетевшие по тревоге с аэродрома Пружаны, прикрытые «чайками» 123-го ИАП на взлете, И-16 (28 и 29-й серий) из 33-го ИАП, прорываясь сквозь заслон трассирующих пуль, выпущенных бортовыми стрелками, успешно громят из ШВАКовских пушек вражеские бомбовозы, возвращающиеся из налета на Кобрин и Пинск…
Эскорт немецких истребителей на «верхних этажах» в это время крепко сцепился с МиГ-3…
Нашим изрядно достается…
Впрочем, достается и эскорту.
— Ахтунг! Рата! Рата! Супер-Рата!!![34] — завывает кто-то в эфире, и тут же его вопли сменяются хрипом и бульканьем… а ты не загоняй «крысу» в угол, «испанец» хренов!
Все небо — в парашютах, как будто высаживается воздушный десант.
На аэродром, вздымая пыль, отсвечивающую кровавым в свете восходящего солнца, буквально плюхается изуродованный истребитель… Мотор глохнет прямо на посадочной полосе.
Из кабины с трудом выбирается мокрый, как мышь, майор Сурин… пот так пропитал его гимнастерку, что кажется, будто на летчика вылили ведро воды. Тяжко пришлось человеку, да…
— Эк вас, товарищ командир, отделали… — Старший техник эскадрильи Виктор Петрович Шуль только головой покачал, потом добавил осуждающе: — А что, никак нельзя было поосторожней с аппаратом обращаться?
— Можно. Можно было его даже в сейф запереть… — Грустно, бесцветным от нечеловеческой усталости голосом, утирая сорванным летным шлемом пот, обильно заливающий его измученное лицо, ответил технику Сурин и, с надеждой, спросил: — Почините?
— Знамо дело, конечно, починим… — солидно ответил Шуль, — к завтраму аэроплан будет как новенький…