— А сам, Саня, ты сейчас же садись на УТ-2 и немедленно мотай в Кобрин. Найди первым делом моего кума, старшину Толика Галагана, скажешь ему, что я тебя послал — он все и всех там знает. Поднимайте там БАО, выложите из фонарей старт… впрочем, в четвертом часу — уже светает, так что, наверное, сядем по светлому…
— И… это… — обернувшийся к своему другу командир несколько смутился. — Знаешь, ты Знамя Части с собой возьми, понял?
— Почему?!
— Потому. Что. Я. Так. Решил. Ну, давай, давай, шевели булками… Надо отсюда удирать. Ох, чует мое сердце… Надо!
Звякают красноармейские лопаты по обломкам кирпича — старого, красного, «довоенного».[28]
— Што ты тут роешь, небога, што гэта за ямка заячья? — Красноармеец Кныш накинулся на молодых бойцов с яростью, трудно предположимой в таком милом дядьке. — Та хрен с им, с УставАм вашим! Траншею, траншею мы копать будем… ну, ежели не успеем, так хоть выроем окоп! В окопе, братцы, там хорошо, там же ведь все рядом, соборно, на миру. А в тэтой ямке будешь сидеть, как тот суслик, ничего не видя, усего боясь и сам себя жалея…
Потом, прищурив, будто прицеливаясь, глаза, оглядел внимательно вал, добавил с тоской:
— Эх, мне бы сейчас сюда мой верный кулемет, да патронов побольше, да бочку воды… Да я тут до морковкина заговения просижу… — И уверенно добавил: — Ройте, усердней ройте, братцы, родная землица — она одна русскому солдату защита и спасение… сам проверял!
Осторожный стук в дверь…
Босая Августа, в накинутом на плечи халате, под которым видна ночная рубашка, шлепая ногами по крашеным доскам пола, испуганно спрашивает:
— Кто там?
— Августа, открой, это я, Шура…
— Ой, Господи, Шурка, что случилось-то? Заходи… тихо только, маленький дрыхнет…
— Буди его, — решительно говорит соседка. — И сама давай, собирайся — к нам посыльный из полка приходил, велел всем спускаться в бомбоубежище…
— Шура, слушай, ты меня, конечно, извини, подружка, — Августа строго поджала губы, — но меня ваши полковые тревоги уже не касаются! Мы уже на дивизии, — с гордостью заявляет женщина. А потом, с досадой, добавляет: — Это просто свинство какое-то! И Юрку я только еле-еле уложила, потому как всю ночь под окном то солдаты топают, а то техника скрежещет. И что, мне опять его будить, одевать?! Не пойду. Хватит с меня ваших осоавиахимовских игрищ…