В первый раз я пошла к Фионе и Рэю на пробный уик-энд. Мы втроем – я, Грейс и Трим сплелись в дружеских объятиях во дворе Темплтон-хауса. Я чувствовала нежную щеку Грейс и шершавые локти сорванца Трима. Майко стоял на крыльце и махал мне рукой.

– Срази их наповал, Холли, – крикнул он.

Как будто могло быть иначе.

Рейчел – как соцработнику – предстояло везти меня на метро к дому Олдриджей. Они жили на улице под названием Меркуция-роуд. По обеим сторонам широкой аллеи тянулись ряды деревьев с желтыми листьями. Местечко выглядело шикарно: высокие старинные дома из желтого кирпича с подъемными окнами. Самодовольные, они смотрели на меня свысока, как на мусор. Фиолетово-серые крыши сливались с цветом неба. Двери в домах были разноцветными, с резными молоточками вместо звонка, прорезями для почты и семью ступеньками перед входом.

– Вот он, – сказала Рейчел. – Номер 22.

– Да.

– Как ты себя чувствуешь, Холли?

– Прекрасно.

– Не нервничаешь?

– Не-а.

В тот первый уик-энд я делала все, как велела Фиона. Легла спать, когда она предложила. Снимала наушники, беседуя с ней. Я старалась не обращать внимания на то, что ее разговоры больше напоминают записанное объявление в метро. Во всяком случае, так звучал ее голос – как у той женщины, что приглашает на выход и просит не забывать про зазор между поездом и платформой. Голос аристократический, уютный и фальшивый.

Как и дом. Повсюду дерево, даже в туалете. Каблуки цокают по полу, куда ни пойди. Мне приходилось ступать на цыпочках, чтобы не слышать этот мерзкий звук, и клянусь, я даже дышала через раз с пятницы до вечера воскресенья.

К счастью, у Фионы и Рэя не было детей. И я была избавлена от этих мерзких скунсов, не то что у Каванагов, куда меня однажды поместили. Их маленький негодник довел меня до ручки. Хуже всего то, что он порвал единственную фотографию моей мамы. Для меня это был удар в самое сердце, а его мать отказывалась верить, что он на такое способен.

Здесь у меня была своя комната, где я могла держать дорогие мне вещи. Полкомнаты занимали большая кровать с мягким покрывалом абрикосового цвета, комод с ключом и шкаф с зеркалом во весь рост. С потолка свисала низкая люстра со стеклянными подвесками, которые играли на свету. У окна с видом на сад и стену, увитую плющом, стоял письменный стол со стеклянной столешницей. За стеной просматривался еще один желтый кирпичный особняк с самодовольными окнами, а дальше тянулась общая территория. Все аристократично, уютно и фальшиво. Тутинг Бек. Понты навек.

– Тебе нравится? – спросила Фиона. – Мы ее только что отремонтировали.

Я вспомнила, как Майко драпировал золотые занавески на окне моей комнаты и как красиво они смотрелись.

– Все чудесно. – Я взяла с собой Розабель и положила ее на подушку вздремнуть.

Фиона поинтересовалась моими любимыми блюдами. Я сразу предупредила, что ненавижу яйцо.

– Хорошо, – сказала она. – Никакого яйца.

Потом я сказала, что обожаю пиццу, и мне ее принесли.