Они спустились вниз пешком. По ходу Марецкий отдавал команды своим подчиненным проверить все ключи в доме и почтовый ящик, а лейтенанта из ФСБ попросил прислать запись телефонных разговоров убитой, которые они имели. Участковый уже вел повторный опрос жильцов подъезда.

Внизу уже работала уборщица, смывая кровь в кабине лифта. Труп погрузили в машину, и ребята с носилками поднимались вверх за вторым.

Они вышли на улицу.

— Идем налево,— предложил Марецкий. — Я на машине.

Ксения промолчала. Она тоже приехала на машине, но у нее был «форд-фокус», а у майора старенькая «девятка». Девушка решила не смущать Степана и забрать свою машину потом. Он и так комплексовал из-за того, что она старше его по званию, будучи моложе на три года. Ведь он ей тоже нравился, и она чувствовала, как он к ней относится. Другое дело, что решительности ему хватало только на работе, а самой сделать первый шаг девушка не решалась. Вдруг не так поймет. Ей очень хотелось, чтобы они опять вместе работали. Жаль, если дело передадут Крюкову.

Слава Богу, Крюкова застали на рабочем месте. Подполковник произвел на Ксению приятное впечатление. Он и впрямь не очень походил на оперативника. Худощавый, сутуловатый, с очками, висевшими на шнурочке, чтобы в любую секунду их можно было водрузить на переносицу. Одним словом, вид среднего служащего из посреднической фирмы малого звена. Воспитание заставляло хозяина кабинета всегда вставать, когда к нему заходили коллеги, и выходить им навстречу. К майору Марецкому Крюков испытывал особое уважение прежде всего за его упорство, неординарность решений и высокий профессионализм. Впрочем, он и сам обладал многими из этих качеств, но никогда себя ни с кем не сравнивал.

— Извини, Денис Михалыч, мы к тебе, и очень по важному делу,— начал с порога Марецкий. — Со мной следователь по особо важным делам из Московской прокуратуры Ксения Михална Задорина. Прошу любить и жаловать. Может статься, что вам придется работать вместе.

На лице Крюкова выразилось явное удивление. Следователь смахивала на фотомодель, и от нее за версту пахло духами. Да и одета она была слишком броско.

— Не смущайтесь, Денис Михалыч,— улыбнулась Задорина. — В следующий раз я приду в мундире, уберу волосы в пучок и надену очки. Правда, я все равно не буду похожа на следователя, а скорее на учительницу начальных классов.

— Ну что вы,— смутился Крюков,— вам все это к лицу, и ничего менять не надо. Присаживайтесь.

Устроились за столом, переглянулись. Разговор начал Марецкий:

— Мы приехали прямо с места происшествия. Нарвались на тот же случай, что и ты недавно. Опять жертве перерезали горло, предварительно оглушив и изнасиловав. Но на этот раз маньяку уйти не удалось. Его пристрелили в лифте. Два выстрела: первый в туловище, второй контрольный. Резиновые перчатки тоже нашли. Там же, где и ты.

— Понял. Подробности потом, как я понимаю?

— Да. Алик скоро принесет сюда фотографии, а Боря — все, что найдет интересного в квартире.

— Что собой представляла жертва?

— Богатенькая тетенька, сорок семь лет, жена ныне покойного члена правительства Фланцева.

— Вот видишь? А ты говоришь «маньяк». Он не маньяк, а киллер. Я ведь тоже сначала подумал, что работал головорез со сдвинутой крышей. В моем случае, если ты помнишь, тоже была убита жена ныне покойного крупного чиновника Подмосковья. Маньяк не может ходить по квартирам выборочно и тогда, когда женщины одни дома. Уверен, что и в твоем случае хозяйка сама открыла ему дверь и впустила в квартиру.

— Он им предварительно звонил и представлялся страховым агентом,— вступила в разговор Задорина. — Самый подходящий вариант. Почти безотказный. Но как он мог знать, что женщина будет дома одна? Он даже никаких бумаг с собой не брал. А если бы в квартире находился мужчина? Поворачиваться и уходить? Так?

— Вдова Фланцева во что была одета?

— В одном халатике на голое тело. Черные чулки, пояс, и у кровати валялись белые шпильки, а не тапочки,— быстро отрапортовал Марецкий.