Резко подскочив с постели, Дэн растер лицо руками, глянул на экран лежавшего рядом мобильного и понял, что глава их несуществующего семейства вот-вот заявится. Надо было успеть переодеться, но в шкафу не нашлось ни одной рубашки — только пустые тремпели. Более того, ящик, где лежало несколько нераспечатанных, недавно купленных сорочек, тоже оказался пуст.
– Аня! – рявкнул Дэн, уже догадываясь, чьих это рук дело.
Анечка, ни на шутку перепуганная от его тона, моментально возникла на пороге спальни.
– Куда ты все рубашки мои дела?! – озвучил Дэн главный вопрос.
– Постирала, – пробормотала та.
– И новые, что ли, постирала? – распаляясь, выяснял Дэн. Времени и так оставалось мало, а эта бестолочь еще ответить нормально не может. – Зачем?
– Так перед ноской же... надо... – Она хлопнула глазами, и Дэн едва не взвыл от захлестнувшего его бешенства. – Но я нашла сушилку в ванной, они, наверное, уже высохли!
Молча отодвинув жену с дороги, Дэн метнулся в ванную комнату, распахнул дверь, сделал пару шагов внутрь... и застыл, глядя на электрическую сушилку, где действительно были развешены его рубашки. Нежно-розового цвета. И среди них — одна, когда-то тёмно-бордовая, а сейчас затёрто-грязно-красная. Обхватив голову руками, Дэн попятился назад и молча опустился на край ванной, уже не в силах что-либо говорить. Его охватило какое-то холодное отчаяние и, казалось, даже если он сейчас свернёт Анечке шею, лучше уже не станет.
А эта бесстрашная или совершенно безумная женщина молча подошла и положила руку ему на плечо.
– Это он гость, а не ты. Можно и не наряжаться, – спокойно проговорила она и вдруг зашипела от боли, когда Дэн схватил её ладонь.
– Тебе за такое пальцы сломать надо, – глухо проговорил он, не оборачиваясь. – Но я обещал отцу не вредить жене.
– Я же нечаянно! – воскликнула Анечка, пытаясь вырваться, но Дэн держал крепко.
– Мне плевать, по дурости или с умыслом. Я накажу тебя после, а сейчас... Сейчас ты оденешься в красивое платье, нанесешь яркий макияж и будешь вести себя отвратительно.
– Что? – Дэн наконец разжал пальцы, и Анечка отскочила к противоположной стене, ошарашенно глядя на него.
– Что слышала, – процедил он. – Игры в хорошую жену закончились. Сегодня мне не нужна тихоня, мне нужна стерва, которая не понравится моему отцу. Это приказ — и только попробуй ослушаться.
– Как скажешь, – послушно шепнула Анечка, прижимая болевшую руку к груди и опуская голову, чтобы скрыть странный блеск в глазах.
8. Наказание
Волков-старший приехал буквально через пятнадцать минут.
Заявился на пороге в дорогом пальто, холёный, небрежно-идеальный и расслабленный. Конечно, за последний десяток лет он привык, что это другие волнуются в его присутствии — даже собственный сын, этот неисправимый хам и шалопай, который никогда в его глазах не станет взрослым, серьезным мужчиной, достойным соответствующего отношения.
– Добрый вечер, Андрей Фёдорович. Рады вас видеть, – открыв ему дверь, вежливо поздоровалась Анечка.