Ключ подходил к замку идеально, что исключало возможность ссоры, и мужчины пожали друг другу руки, испытывая при этом некоторую настороженность. Они сидели в саду, где Абрахам проводил долгие часы, когда понял, что ему нравится жить на суше. Финни наконец осознал, что этот человек – действительно хозяин дома. Самуэль всегда носил черный плащ – даже теперь, в прекрасную погоду, он никак не мог избавиться от озноба, вызванного болезнью.

– Я мог бы рассказать очень многое о Марии, как и почему она попала сюда, весь день готов проговорить, но хотелось бы выслушать вас, – предложил он Финни.

Финни рассказал Самуэлю, что Фэйт исчезла и Мария недавно отправилась на ее поиски – сначала в Бостон, а потом в Салем. Этот человек хорошо знал Фэйт, и Мария ему доверяла. Фэйт приходила к нему в Бауэри в день своего отъезда. Поскольку Финни спас ей жизнь, Фэйт навсегда сохранила к нему привязанность. Ситуация была Самуэлю понятна: его жизнь спасла Мария, и он был непоколебимо ей предан.

– Я-то считаю, что девочка ничего мне не должна, – сказал Финни.

Однако перед отъездом в Салем Фэйт явилась с подарком – эликсиром, который назвала Чаем благополучия, посоветовав пить его каждое утро. Она понимала: не исключено, что они никогда больше не увидятся. Финни доверял Фэйт Оуэнс и последовал ее совету: благодаря этой девочке его жизнь действительно улучшилась. Новая жена Катрин не могла иметь детей, но кто-то подбросил на Флай-маркет маленькую девочку с приколотой к платью запиской: «Она ваша». Финни и Катрин удочерили ее и теперь считали ребенка своим. Желание вновь стать отцом таилось в глубине сердца Джека, хотя он никогда не говорил об этом, но Фэйт видела его насквозь и дала ему то, чего он желал больше всего на свете.

– Я о ней беспокоюсь, – признался Финни. – Фэйт практикует темную магию, а это не проходит бесследно. Мария уехала спасать девочку. – Глаза Финни заблестели. – А не отправиться ли и вам вслед за ней?

– Нет, – рассмеялся Диас. – Мне было приказано держаться в стороне.

– Вы не похожи на послушного человека, который делает то, что ему велели. – Самуэль покачал головой, но Финни настаивал на своем: – Прошу вас поехать вслед за ними. Ситуация чрезвычайной опасности отменяет распоряжение Марии. Умоляю вас от имени Фэйт. Она-то думает, что я ее спас, но это не так. Когда я встретил ее, я был мертвецом. Моя жизнь, по существу, закончилась. На самом деле это она меня спасла.

После ухода Финни Самуэль обдумал их разговор. Человек, любивший жаркую дискуссию, но при этом не заносчивый, он умел признавать свои ошибки. Пожалуй, уроженец Корнуолла прав. Самуэль спас Марию в день ее казни, и она многим ему обязана. И теперь они должны хранить верность друг другу.

Самуэль долго сидел в саду. Стемнело, теплый весенний воздух стал холоднее. И он зашел в дом, так пока и не приняв решения. Самуэль отбыл в плавание давно, и, хотя в доме было пусто и темно, все показалось ему родным и привычным, словно он уезжал всего на несколько дней. На столе лежал фонарь. Самуэль достал из сумки маленькое медное огниво, чтобы зажечь свет, и какое-то время сидел, ссутулившись, за столом, не снимая плаща. Он мог бы разжечь огонь в камине или уйти наверх спать, но внезапно заметил на столе письмо, запечатанное красным воском. На конверте стояло его имя. Самуэль узнал почерк, эти четкие черные буквы. Наверное, дар предвидения позволил Марии догадаться, что он вернется. Взяв нож, Самуэль вскрыл конверт.

«В молодости мы совершаем поступки, о которых потом жалеем. Я думала, что любовь – мой враг, но была не права».

Сложив письмо, Самуэль сунул его в карман. Уходя, проверил, не забыл ли закрыть дверь на ключ. Меньше чем за два часа ему удалось набрать команду матросов, готовых отправиться в Салем. Груз на борт не взяли – чем легче корабль, тем быстрее он идет. А по правде говоря, Самуэль очень спешил.

Самуэль вспомнил женщину, объяснившую ему, как добраться до тюрьмы, и пошел прямиком к ее дому. Энн Хэтч увидела его через окно и открыла дверь, приглашая подняться.

– Я вас помню. Человек с деревом.

Как и много лет назад, когда он впервые приехал в Салем, Энн угостила его тушеной курятиной. Поблагодарив ее, он с жадностью съел угощение и сообщил, что вновь приехал за Марией.

– Если бы она здесь появилась, наверняка пошла бы в тот дом, где жила, – предположила Энн.

Самуэль направился по лесной тропинке к тому месту, где посадил дерево. Он добрался туда еще до рассвета. Воздух был сырым и прохладным. Выбившись из сил, Самуэль лег на траву, подложив сумку вместо подушки под голову и накрывшись плащом вместо одеяла. Заснул он так быстро, что не услышал дребезжащий звук в земле, отвратительный треск, который сразу узнал бы: ведь он слышал его рядом с тюрьмой в день, когда должны были повесить Марию. Никто из живущих не хотел бы услышать этот звук.

Хаторн вернулся домой в ярости: на собрании судьи отличились враждой и подозрительностью, обвиняя друг друга в том, что губернатор Фиппс издал указ о прекращении судов над ведьмами. Всех, находившихся в заточении, надлежало освободить. Клерк, чья тетушка тоже сидела в тюрьме, разнес новость по городу. Вскоре во многих семьях округа Эссекс началось празднование. Люди, восхваляя губернатора за его мудрость, разводили в полях костры, несли венки диких цветов на могилы тех, кого уже успели повесить. Их тела были выкрадены родственниками и тайно захоронены: тем, кого признали ведьмами, было отказано даже в этой последней милости.

Фэйт мыла посуду после еды. Семья уже отобедала, но Фэйт приготовила специально для Джона Хаторна проклятое варево и испекла Пирог отмщения с ежевикой, называемой иногда куманикой, – ее используют в магии переноса. В пирог Фэйт запекла убитую ею птицу. Хаторн съест всего несколько кусочков выпечки, и удача ему изменит: крышу его дома будет сносить при каждом шторме, сын уйдет в море, сон навсегда его покинет. Сев за стол, Джон велел подавать обед, и она внесла поднос с приготовленным ею варевом, тарелку с пирогом и кружку с Чаем, вызывающим откровенность.

Все в доме уже легли. Квакши дрожащими голосами выводили рулады, в это время года все в природе оживало – и птицы, и пчелы, и лягушки. Фэйт спрятала под платье «Книгу ворона», и та обжигала ей грудь. В руке она сжимала талисман, сделанный из найденного в лесу куста дикой горькой сливы с отливающей черным корой, покрытой большими темными колючками. Собрав целую пригоршню шипов, Фэйт, не обращая внимания на кровь, текшую из пальцев, спрессовала их в покрытый воском комок ненависти – амулет, который будет при ней. Он увеличит ее силу и вызовет у этого человека, ее отца, боль по всему телу, которую невозможно передать словами и унять никакими лекарствами. Если удастся прикрепить этот амулет к его телу, тот способен прожечь в нем дыру. Тогда ее месть усилится втрое. Фэйт хотела, чтобы Хаторна всегда вспоминали как бессовестного человека, потребовавшего казни двадцати ни в чем не повинных жертв. Казалось, сама эта колония проклята: урожаи гибли, свирепствовала черная оспа, многие полагали, что сам Бог счел нужным наказать ее жителей за расправу над невинными. Будет объявлен День уничижения, день поста и молитвы, в надежде, что Господь смилостивится над ними. Но Хаторн никогда не попросит прощения, не станет умолять о пощаде ни людей, ни Бога.