– Ты чуть не сожгла меня! – вопил первый констебль. На его руках, которыми он хватал Марию, появились волдыри. Он даже не решался вновь ее коснуться. – Тебя обвинили справедливо.

– Хотела бы я знать, в чем.

– Смотри, какая гордячка! – пробормотал констебль, обращаясь к своему коллеге.

Он бы прямо здесь и сейчас отколошматил ее палкой, если бы не боялся колдовства. У него, правда, хватило смелости сорвать с ее шеи амулет с пером Кадин внутри. Когда Мария попыталась протестовать, он счел ее недовольство еще одним доказательством черной магии. Полицейские вели Марию, держа за цепи, прикованные к наручникам. Ей сообщили, что ее поместят в тюрьму, а утром доставят в здание суда.

– У меня ребенок! – возмущалась женщина. – Вы не вправе нас разделять.

Фэйт, бледная и тихая, шла за ними, цепляясь за подол материнской нижней юбки. Девочка изо всех сил пыталась вспомнить заговоры и заклинания, которые видела в гримуаре, но ни одно из них сейчас не подходило, кроме разве мрачного колдовства, которое заставляло подниматься языки пламени, когда на землю бросали шесть черных камней. Но их у Фэйт не было, и она была слишком испугана, чтобы исполнить магию из «Оккультной философии» Агриппы, тщательно воспроизведенную в гримуаре.

– Я не знаю, какие слова говорить, – пожаловалась она матери.

Мария велела Фэйт молчать. Давно следовало растолковать дочери, что любые их слова легко использовать против них и даже ребенка могли счесть посланником сил зла, которое эти люди были склонны видеть повсюду.

– Они сполна получат, что заслужили.

– Ты слышал эти колдовские угрозы? – спросил первый констебль своего собрата.

Они заткнули уши травой, чтобы избежать действия магических чар.

У Марии не оставалось другого выбора, кроме как взять ребенка с собой в заключение, как делали многие женщины, попавшие в неволю. Однажды Мария проходила мимо местной тюрьмы, маленького деревянного здания на углу Федерал-стрит, заросшем густой листвой, и слышала доносившиеся оттуда детские голоса, плач младенцев. Чего стоит такой мир? – недоумевала она. Во многих отношениях второй Эссекс оказался даже хуже первого.

Мария заметила стоявшую на тропинке женщину с надвинутым на голову капюшоном для защиты от вечерней прохлады.

– Что привело вас сюда? – спросил эту женщину, непонятно откуда появившуюся в чистом поле, первый полицейский.

– Я просто живу неподалеку, – ответила незнакомка. – Люблю Салем и надеюсь, что случившееся сегодня вечером будет иметь для города благоприятные последствия. – Теперь женщина шла бок о бок с Марией. Это была Марта Чейз, которая и явилась первопричиной происходивших событий. – Я здесь из-за тебя, сестрица. – Марта была бледна, невзрачна, рот ее сжат, но на щеках горели красные пятна, по-видимому, вызванные жаром или нервным возбуждением. Она бросила взгляд на Фэйт, и ее лицо смягчилось. – Ты ведь не хочешь, чтобы малышку забрали в тюрьму вместе с тобой?

Мария заметила серебристые глаза, наблюдавшие за ними из темноты.

– Держись от нас подальше, – велела она спрятавшемуся там волку.

Мария не могла позволить, чтобы Фэйт увидела, как проливается кровь ее питомца.

Марта же приняла обращенные к Киперу слова на свой счет.

– Я всего лишь соседка и хочу вам помочь. Девочка меня знает.