— Хорошо, ваши возражения, Андрей? Так и быть, я готова их все выслушать, прежде чем оставлю вас наедине с вашей женой Дарьей.

— Да пожалуйста! — не растерялся Воронов. Здесь его все раздражало — палата, люди, сложившиеся обстоятельства, и он даже не пытался это скрыть. Как и не пытался флиртовать или быть вежливым с симпатичной докторшей.

— Во-первых, у меня не может быть такой идиотской фамилии — Петушок. Серьезно? — громко хмыкнул. — Да я бы повесился раньше, чем потерял память, будь это правда на самом деле! Во-вторых, мне никогда не нравились рыжие девушки. Я это чувствую! А в-третьих… — Гоблин все-таки повернул голову и смерил меня с ног до головы тяжелым взглядом. — Вы посмотрите на нее. Эта особа совсем не рада меня видеть, скорее она расстроена. Я еще не разучился понимать очевидное!

Уборщица, что в этот момент натирала полы возле Воронова — низенькая пожилая женщина, подтянула к себе швабру и распрямила спину. Зыкнула на мужчину недовольно.

— Особа? Ишь ты, каков умник выискался — чувствует он! Конечно, она расстроена. А какой жене понравится, что ее любимый муж не признает? Не верьте ему, милочка, — обратилась ко мне с добрым участием. — И не слушайте! Все они, мужики, артисты! Как только шуры-муры заведут на стороне, так у них память и отшибает! И жена ему не жена, и семья не нужна! Ишь, расселся тут важным филином, распушил перья… То фамилия ему не такая, то полы я не так мету… А кто ты есть-то, как не Петухов? Он самый и есть!

Я даже поправить ее с фамилией не успела, как уборщица — хвать! — и шлёпнула болезного шваброй по тапкам! Да так быстро, что мы и опомниться не успели, а Воронов уже поджал ноги и уставился на нахальную женщину.

Испугавшись за нее, я шагнула ближе. Да и положено мне, вроде как, успокоить мужа.

— Эй, вы!

— Андрей, послушай… — я подала голос, но слушать меня мужчина не собирался.

— Что… что вы себе позволяете?! — и грозно рычать не разучился. Нахмурившись, деловито отпихнул от себя рабочий инвентарь старушки, но та попалась не из робких, и пугаться не собиралась.

— А чё? У тебя, что ль, голубчик, разрешения спрашивать? Он еще тут к медсестрам подкатывал! — вдруг наябедничала мне, убедительно кивнув головой в его сторону — Говорит одной: ух, какие у тебя сочные булочки, так и хочется сделать в них укол!

О, господи. Не знаю, когда и как, но, похоже, мой шеф успел здорово насолить старушке. Потому что из всех нас в этой комнате она одна явно получала удовольствие.

Ну и еще Тамарка, озадаченно закусившая губу.

И если бы Воронов покраснел — я бы, возможно, и поверила. Хотя, если честно, с ним это обвинение не очень вязалось. Но он побледнел и спал с лица. И почему-то на меня взглянул — коротко, но я заметила.

— Что вы несете?! Не было такого! Ни к кому я не подкатывал!

— Было-было! Я точно знаю! Может, и не сказал, но подумал! У, стервец! — и снова шваброй по ногам — шлёп! — На моего гуляку-мужа похож. Тот тоже смазливый да ладный был. Дома — люблю не могу, а как на улице с какой свиристелкой увижу, так он меня знать не знает, словно мы чужие! Что, небось и дети есть. А, милок?

— Нет у меня никаких детей! И прекратите в меня вашим инвентарем тыкать, я этого не потерплю!

— Есть! — Это я, решившись, наконец подошла еще ближе.

Пора этот цирк заканчивать. Было непривычно обратиться к шефу на «ты», но выбора у меня особо-то и нет. Из нас двоих сейчас не я должна вести себя странно.

— Послушай, Андрей, — терпеливо обратилась к мужчине. — Я понимаю, что кажусь тебе незнакомой и несимпатичной. Но это пока! Ты просто оденься и пойдем, д-дома поговорим, хорошо?