Красный! Красный?

Как в рабстве мог оказаться сударь, думал Славка, глядя на не прекращающего воодушевлённо ораторствовать Аркашу. И как можно с такой непосредственной весёлостью относиться к своему рабскому положению, после того как ты носил на руке красный удок?!

Верить словам Аркаши Славка не хотел. Потому что то, что он рассказал о себе, было невозможно. Но за последний день это слово — «невозможно» — уже не раз доказывало свою несостоятельность.

— Ты… — он едва себя пересилил, чтобы не сказать «вы». — Ты «красным» был?

— Да, — и показалось, что всё-таки проскользнуло какое-то сожаление в его лице, но он быстро взял себя в руки и широко улыбнулся. — Был красным! Стал… Сам видишь, кем стал. И, думаешь, я жалею? Наверняка ведь думаешь? А нет! Больше тебе скажу. Если бы мне тогда предложили добровольно с себя браслет снять и сюда служить пойти, я б пошёл. Сам бы сорвал с себя удок и пошёл бы, как есть!

— А так, получается, всё-таки не сам? — скривил губы Славка.

— А это уже не твоё дело!

— Ну-ну…

— А ты не нукай! Ты хоть знаешь, чья это усадьба? Кто тебя под своё крыло взял, знаешь?

— Да мне без разницы!

— Отец Вероники Егоровны, хозяйки твоей, чтоб ты знал… — Белобрысый понизил голос до торжественного шёпота. — Егор Петрович свет Стахнов!

На некоторое время Славка даже дышать прекратил.

— Ну как? — Белобрысый откровенно потешался над Славкиным замешательством. — Всё ещё без разницы?

— Как это? — с трудом выдавил Славка из себя, чувствуя, как враз ослабли колени.

— Стахнов, — благоговейно повторил Аркаша. — Один из братьев свет Стахновых. Слыхал про таких?

Славка слыхал.

Братьев Стахновых, которые создали ГЛОСИМ, действительно знала вся страна.