Не простую бумагу. Брачный договор. Вот только возле имени Дориана Готтьера больше не красовалось имя наследницы второго по значимости в королевстве древнего рода. Элоиза Хайдегер — вот что за имя соседствовало с королевским. Одна из подписей на документе уже стояла. Бисерная, витиеватая, выведенная изящной женской ручкой. Вторая строчка пустовала. Третья — за королем.

— Что же будет со мной? — подняв, наконец, взгляд, Анна-Мария уже без опаски заглянула в помутневшие глаза правителя.

— Вы отправитесь на родные земли, а приобретенные вами при дворе навыки помогут в управлении плодородной территорией Понтилатов.

— Ваше величество, — выдержав паузу, твердо обратилась к нему девушка, — я была рождена для того, чтобы править этим королевством. Меня с пеленок готовили к тому, чтобы я заняла престол и стала правой рукой короля, управляющего всеми землями, а не только их частью. Меня учили, как будущую королеву. Меня кормили, как будущую королеву и укладывали спать, как будущую королеву. А теперь вы предлагаете мне забыть обо всех годах моих жизни и вернуться на родные земли? Это… это… это хуже смерти!

— Анна-Мария, — процедил сквозь зубы граф, прищурившись.

— Я не буду это подписывать. — Дориан впервые открыл рот с тех пор, как переступил через порог кабинета, и взгляды всех присутствующих обратились к юному принцу.

— Ты обязан, — спокойно изрек Его величество. Сделав над собой неимоверное усилие, он нагнулся и двумя пальцами пододвинул документ ближе к сыну. И перо положил рядом, чтобы уж наверняка. — Элоиза Хайдегер пользуется внушительным уважением при дворе, и кандидатура ее была одобрена большинством.

Молчание повисло в помещении. Такое же напряженное, как и перед речью монарха. Анна-Мария уж было подумала, что принц серьезно задумался о браке с маркизой. Все-таки лицом она неплохо вышла.

Но минуты не прошло, как блондин аккуратно взял в руки брачный договор, медленно порвал его на две части и положил на прежнее место.

— Я догадывался, что придет время и даже мой любимый покладистый сын покажет свой характер, — не повел бровью Феолан. — Потому всё приходится делать самостоятельно. Себастьян.

Секретарь, далеко от стола не уходивший, вынул из кипы документов еще один. На этот раз в руки листок никому не вручили, но на всеобщее обозрение представили.

Документ аналогичный. Брачный договор между Дорианом Готтьером и Элоизой Хайдегер. Но была в нем деталь, отличающая от первого экземпляра: наличие всех трех подписей.

Если бы только графиня с рождения не была столь сдержана и хладнокровна, то, наверняка, не направлялась бы в свои покои, выпрямив спину, выпятив грудь и втянув живот. Взгляд ее не скользил бы равнодушно по снующей в коридорах прислуге в то время, пока в душе беснуется праведный гнев. Где гордость смешана с покорностью пред отцом и королем. Где эгоизм уступает место протянутым к кандалам рукам. Где хочется кричать и плакать, но только лишь скромно киваешь и делаешь уверенный шаг в пропасть.

Еще никогда Анна-Мария Понтилат не чувствовала себя так мерзко.

Захлопнула за собой дверь комнаты, не помня даже, каким образом добралась до своих покоев. Скольких слуг по пути сюда она отправила на эшафот? Сколько невыплаканных слез впитала в себя, как губка? Как скоро эта комната, уже пять лет служившая ей убежищем от всех мирских невзгод, станет для нее чужой? И любимый рояль, и…

Девушка сделала неуверенный шаг вперед. В опочивальне она была не одна.

Азуса сидел на ее кровати вполоборота, будто бы специально дожидался хозяйку этих мест. Выражение лица ведьмака не сулило ничего хорошего. Впрочем, лицо его всегда было таким.

— А у тебя что? — устало осведомилась графиня, не в силах пойти на очередной конфликт. Складка пролегла на ее лбу, уголок губ дрогнул, а тяжелый вздох был слышен даже Азусе, сидевшему в нескольких метрах.

— Документ, — без тени эмоций сообщил парень, для верности помахав в воздухе бумажным листом, который до сих пор держал в правой руке.

— Еще один… — последовал ответ после небольшой паузы. — Тебя тоже замуж выдают?