Проходя мимо меня, племянница Генриха шаловливо мне подмигивает. Перед моими глазами идет самая непокорная невеста, счастливая наконец, в возрасте почти тридцати лет, после двух громких скандалов, в которых участвовали мужчины из рода Говардов, получить разрешение на замужество.

– Он завоюет для меня Шотландию, и тогда принц Эдвард женится на маленькой королеве Шотландии, Мэри, – и тогда я увижу объединение Англии и Шотландии.

– Это было бы прекрасно, если б стало возможным.

– Конечно, это возможно.

Король поднимается на ноги и опирается на руку пажа, и мы тоже отправляемся по проходу. Я иду рядом с ним, и наше странное трио медленно продвигается в сторону открытых дверей. В честь этой свадьбы, так много значащей для безопасности Англии, будет устроен великий пир.

– Когда шотландцы встанут на мою сторону, я смогу спокойно взять Францию, – говорит Генрих.

– Милорд муж мой, достаточно ли вы хорошо себя чувствуете, чтобы идти в поход самому?

В ответ король награждает меня широкой улыбкой, такой же беззаботной, как у молодых офицеров его армии.

– Я могу сидеть верхом, – говорит он. – Как бы нога ни подводила меня, когда я хожу пешком, на коне я сижу уверенно. А если я могу сидеть верхом, то и смогу вести свою армию на Париж. Ты увидишь.

Я поднимаю взгляд на него, чтобы запротестовать, – ведь половина членов Тайного совета уже обращались ко мне с просьбами поддержать их призыв к королю не ходить в поход самому; даже испанский посол говорил, что император не советовал Генриху этого делать, – как вдруг замечаю среди сотен людей в огромной церкви знакомый поворот темноволосой головы, профиль, линию скулы, драгоценный камень в шляпе и быстрый взгляд, брошенный на меня из-под нее. В то же мгновение я узнаю своего любовника, Томаса Сеймура.

Я бы узнала его где угодно, даже если б он стоял спиной ко мне. Король оступился и выругал пажа за то, что тот не успел поддержать его, я делаю шаг назад и цепляюсь за руку Нэн. Тускло освещенная церковь начинает вращаться перед моими глазами, и я, боясь упасть в обморок, сжимаю руку сестры еще сильнее.

– Что случилось?

– Живот скрутило, – стараюсь ответить я как ни в чем не бывало. – Просто такая часть месяца.

– Осторожно, – говорит Нэн, не сводя с меня взгляда и не замечая Томаса, а у того хватает здравого смысла отойти подальше от нас.

Я делаю несколько неуверенных шагов, часто моргая. Я больше не вижу его, но чувствую на себе его взгляд, чувствую его присутствие в церкви, почти ощущаю запах его тела. Я ощущаю прикосновение его груди к своей щеке, как клеймо. Мне кажется, что все смотрят на меня и знают, что я – его любовница, что я его шлюха. Что однажды я умоляла его любить меня всю ночь напролет, словно я была его полем, а он – моим плугом.

Я впиваюсь ногтями в свою ладонь, почти проткнув ее до крови. Король подзывает второго пажа, который встает с другой стороны от него. Генрих потянул ногу и теперь старается справиться с болью и неустойчивостью шага, и не смотрит на меня. Никто не замечает моей минутной слабости. Все глаза устремлены на короля, подмечая, что тот стал сильнее, но все еще нуждается в помощи. Генрих бросает вокруг гневные взгляды, не желая слышать, что он все еще слишком слаб, чтобы ехать во главе собственной армии. Он кивает мне, чтобы я подошла ближе.

– Идиоты, – бросает король.

Я изображаю улыбку и киваю, но не слышу его. Мы входим в парадный зал под звук горнов, а я вспоминаю вкус губ Томаса и то, как он кусал мою губу во время поцелуя. На меня обрушивается волна воспоминаний, таких острых, словно это все происходило со мною прямо сейчас: вот он целует меня и покусывает за губы, пока ноги мои не подгибаются и он не относит меня на кровать…

Мы с Генрихом проходим сквозь кланяющихся нам придворных, чтобы сесть на свои места на возвышении, но я не вижу ничего, кроме освещенного свечами лица Томаса.

К Генриху подходят двое крепких слуг, чтобы помочь ему подняться на две невысокие ступени, усесться и устроить удобно ногу. Я сажусь на свое место рядом с ним и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на придворных через широко распахнутые двери, ведущие в залитый солнцем и выложенный красным кирпичом внутренний дворик. Затем делаю глубокий вдох и жду неизбежный момент, когда Томас Сеймур подойдет ко мне, чтобы засвидетельствовать свое почтение.