Я тщательнейшим образом слежу за тем, что говорю, не позволяя себе ни слова противоречия королю. Я прошу его пояснить смысл и назначение чистилища и с удивлением слышу о том, что нигде в Библии подобное место или подобная идея не упоминается и что вся теория и само понятие были созданы уже самой Церковью, чтобы выманить у прихожан деньги.

Я слушаю с видом благодарного ученика, когда Генрих разглагольствует о тех вещах, которые стали мне понятны еще в самом начале моих занятий. Теперь он просматривает книги, которые я спрятала, боясь за свою безопасность, и рассказывает мне о том, что потрясло его своей новизной, и о том, чему мне стоит у него научиться. Даже крошка леди Джейн Грей знает об этих истинах, принцесса Елизавета читала о них, и я сама учила этому их обеих. Но сейчас я сижу подле короля и восторженно восклицаю, когда он рассказывает мне о банально очевидном, восторгаюсь его открытиями давно известного и воспеваю остроту его ума.

– Я освобожу обвиняемых в ереси, – говорит мне Генрих. – Человека нельзя заточать в тюрьму за его разум, если он подходит к духовным вопросам с должным почтением и осмотрительностью.

Я молча киваю, словно лишившись дара речи от широты мышления короля.

– Ты обрадуешься, узнав, что такой проповедник, как Хью Латимер, вновь обретет свободу, чтобы нести слово людям? – спрашивает Генрих. – Он ведь проповедовал у тебя, не так ли? И ты снова сможешь его приглашать.

– Я буду очень рада, если невиновные получат свободу, – я взвешиваю каждое слово. – Ваше Величество – милостивый и справедливый судья.

– Ты будешь снова устраивать у себя полуденные проповеди?

Я не понимаю, что именно он хочет услышать, но должна каким-то образом угадать.

– Если Ваше Величество этого пожелает. Мне нравится слушать проповедников, которые помогают мне понять ваши мысли. Если я читаю книги авторства отцов Церкви, то могу последовать за сложным рисунком ваших рассуждений.

– Ты знаешь, какой девиз был у Джейн Сеймур? – внезапно требует он ответа.

– Да, Ваше Величество, – я краснею.

– Какой?

– Кажется, «Связанная послушанием и служением».

И тут король заходится смехом, в котором нет ничего веселого, громко, широко раскрыв рот.

– Скажи еще раз! Давай!

– «Связанная послушанием и служением».

Он продолжает смеяться, я же старательно сохраняю улыбку на своем лице, словно готовая посмеяться шутке, но слишком несообразительная, чтобы самостоятельно ее понять. Я – глупая, недалекая женщина, у которой нет чувства юмора, зато предостаточно обожания к мужу и восторга от его острот.

Адмирал Франции, Клод д’Аннебо, который вел переговоры с Эдвардом Сеймуром о заключении мира, приезжает в Хэмптон-корт, где в его честь устроен большой прием. Дети короля – и, главное, Эдвард – должны будут приветствовать его. Король сказывается уставшим и просит меня проследить за тем, чтобы Эдвард достойно исполнил свою роль, соблюдя достоинство королевского дома Тюдоров.

Ожидается прибытие около двух сотен человек французской делегации, и весь двор вместе с Тайным советом будут их встречать. Мы разместим их в золотых шатрах в садах и построим временные домики для банкетов, в которых будут проходить пиршества. Мы рисуем на плане это маленькое поселение и на другом листе бумаги составляем план на каждый из десяти дней их пребывания: каждый прием, каждую охоту, каждое представление, маскарад, соревнования и пиры.

Принцесса Елизавета и леди Джейн все это время находятся с нами, мы смеемся и посылаем за шляпами, и вскоре начинаем в лицах проигрывать встречу французов. Эдвард играет самого себя, а все остальные – французов, низко кланяющихся и рассыпающихся в благодарностях и длинных речах, до тех пор пока мы не сбиваемся, начинаем хохотать и становимся снова самими собой.