– Но что в этом плохого? – спрашиваю я.

Генрих, не произнося ни слова, взмахом руки отсылает меня прочь.

Когда на следующее утро я просыпаюсь в своей кровати, то моим первым ощущением становится странная тишина за дверями. Обычно оттуда доносятся голоса дам, прибывших на день, затем раздается стук служанок, принесших горячую воду. Когда я встаю и умываюсь в золоченой миске с теплой водой, дамы приносят мне платья из королевского гардероба, чтобы я выбрала наряд на этот день, манжеты и арселе с украшениями. Обычно мне предлагают что-нибудь поесть и попить, но я ничего не беру в рот, пока не схожу на заутреннюю службу, потому что не уверена, как сейчас все не уверены, должно ли поститься перед службой. Как теперь относиться к хлебопреломлению? Считать его бессмысленным ритуалом, или же вернуться к традиционному взгляду на него, чего, возможно, уже успел добиться Гардинер, никто не знал. Вот какие настали времена: я, королева, не знаю, дозволено ли будет мне съесть в своих покоях булочку или нет. Это нелепо.

Однако сегодня утром я не слышу звуков, сопровождающих появления мальчика из пекарни, приносящего нам булочки. За моей дверью стоит такая пугающая тишина, что я, не дожидаясь появления своих горничных, накидываю халат и выглядываю в соседнюю комнату. В соседней комнате оказывается с полдюжины дам, три из них держат наряды из королевского гардероба. Странная тишина не нарушается, даже когда я открываю дверь и выхожу к ним. Я молча стою и смотрю на них, а они даже не пожелали мне доброго утра.

Они все опускаются в низкие поклоны, но, когда поднимаются, ни одна из них не смотрит мне в глаза.

– В чем дело? – не выдерживаю я, переводя взгляд с одной из них на другую. – Где Нэн? Где моя сестра?

Сначала никто не решается мне ответить, но потом вперед нехотя выходит Анна Сеймур.

– Ваше Величество, позвольте мне поговорить с вами с глазу на глаз.

Отступив назад в спальню и пригласив ее последовать за собой, я повторяю вопрос:

– В чем дело? Что случилось?

Она закрывает дверь за собой в таком молчании, что я слышу тиканье своих настольных часов.

– Где Нэн?

– У меня плохие новости.

– Об Анне Эскью? – Я тут же пугаюсь ее казни, что Тайный совет все-таки сделал то, что, по нашим убеждениям, он точно не мог сделать. Я подумала, что ей устроили быстрый суд, признали виновной, а теперь собираются сжечь. – Говори, Анна! Нэн поехала в Тауэр, чтобы помолиться с нею?

Анна Сеймур качает головой.

– Нет, о вашей свите, – тихо говорит она. – И о вашей сестре. Вечером, после того, как вы ушли от короля, состоялось заседание Тайного совета, и они арестовали вашу сестру Нэн Герберт, вашу родственницу леди Елизавету Тирвит и вашу кузину леди Мод Лейн.

Я не понимаю ее, не слышу.

– Что ты сказала? Кто арестован?

– Те фрейлины, которые являются вашими родственницами. Ваша сестра и ваши кузины.

– Зачем? – все еще не понимаю я. – По какому обвинению?