— На этих улицах надо вести себя очень спокойно, старик, — объяснил Дохлая Собака. — У этих ребят дорогие машины, у них есть что украсть. Но попробуй только нахамить одному из них — он тебя и через двадцать лет достанет! У этих свиней денег сколько хочешь, и они могут себе позволить ждать. Ты понимаешь, о чем речь?
Но о каком хладнокровии можно говорить, находясь в районе, где узкоглазые сходят за белых. Если открытие притона здесь не «хамство», то тогда он не наркоман. Борн Миллер, родом из Гарлема, знал, что такое дома, сдаваемые внаем. Он научился спокойно чувствовать себя в ситуациях, которые парализовали бы обычного городского жителя. Например, мог безлунной ночью проникнуть в брошенное здание в поисках продавца наркотиков или добычи.
Кругом были многоквартирные дома или коттеджи на две семьи. Борна поразила чистота. Даже кустики и лужайки выглядели так, будто здешние жители противопоставили себя остальному населению.
И как Дохлая Собака мог быть таким идиотом? Да любого, кто попробует работать на этих улицах, заберут через минуту! В такое место имеет смысл приехать, быстро кого-нибудь грабануть, а затем смотаться в Корону, где все свои. Но как только он собрался уходить, из двери дома номер 337–11 вышла чернокожая женщина Иоланда Монтгомери и направилась в сторону Бродвея.
— Да, старина, — вслух сказал Борн Миллер, — эта сестричка одна из наших. Здесь все не так просто.
Миллеру не нравилось, когда что-то не сходилось. Ему не нравилось, когда его путали. В тюремной жизни никогда ни в чем не запутаешься, и это его устраивало. В тюряге всегда все напрямик. Не так, как здесь. Он понимал сейчас, после двухдневного кайфа, что не готов ко всему этому. Но и уйти ни с чем тоже не мог. Подыскав подходящую лестницу в подвал, которой, как видно, никто никогда не пользовался, он сразу же вытащил свою трубку.
Через пять минут все было в норме, но Борн так и не заставил себя войти в дом.
— Да, я не готов к этому, — прошептал он, чувствуя мерное биение пульса в висках. — Дохлая Собака знает, как я ненавижу этих белых сосунков. Но мне здесь не развернуться.
Под кайфом трудно стоять на месте, и он двинулся по Тридцать седьмой улице, пытаясь смешаться с прохожими. Но прохожие были в основном белыми или узкоглазыми, что делало его еще более заметным среди них. Он чувствовал себя, как беззубый тигр в стаде слонов. Если бы они на него наступили, то он был бы раздавлен в ту же секунду.
Подчиняясь внезапному импульсу, Борн зашел в продуктовый магазин. Он не ел два дня. Может быть, яблоко или виноград пойдут ему на пользу. Выбирая яблоки, он заметил, что Ми Сак Пак наблюдает за ним. В ее взгляде не было ничего необычного. Казалось, она даже рада посетителю, но Борн Миллер почувствовал в ней ярость, такую же непримиримую, как во взглядах офицеров на Райкерс-Айленд. Почему эта проклятая азиатка уставилась на него, чего глазеет? Миллер ненавидел корейцев еще больше, чем евреев. Евреи по крайней мере брали черных на работу, используя их как ширму. А эти сволочи не доверяют никому.
Он подошел к кассе, глядя кореянке прямо в глаза. Если бы эта сука была еврейкой, подумал он, она бы уже отвернулась. Но азиатов тяжело понять, черт бы их подрал. Он ничего не мог прочесть в ее глазах. Между тем она взяла яблоки, бросила их на весы и привычно нажала кнопки кассы. Когда он заплатил, она положила мелочь на прилавок, игнорируя его протянутую руку, и стала обслуживать следующего покупателя. В этот момент беспокойство, охватившее его, превратилось в злость. Оба кармана набиты пузырьками с крэком, за поясом тяжесть пистолета 44-го калибра — почему он должен бояться эту узкоглазую. Борн Миллер был «вором по случаю» и был рад поживиться всем, что плохо лежало. Поэтому, когда взгляд его упал на конверт от компании «Телефоны Нью-Йорка», лежащий на прилавке, он автоматически запомнил написанный на нем адрес: Янг-парк, 337–11, Тридцать седьмая улица, квартира 3Х. Борн еще раз окинул взглядом магазин, сосчитав всех азиатов, работающих здесь. Корейцы всегда вкалывают, бизнесом, как правило, занимается вся семья, особенно если дело прибыльное. Может быть, он ненадолго остановится в квартире 3Х, чтобы посмотреть, что же ему собирается предложить Дохлая Собака. Все знают, азиаты не доверяют банкам. Вероятно, какие-нибудь деньжата и завалялись там под матрасом.
Возвращаясь в «Джексон Армз», он зашел в какой-то подъезд и подзаправился как следует, хорошо зная, что по крайней мере два дня еще будет витать в облаках. Когда он переходил улицу, направляясь к дому номер 337–11, у него звенело в ушах и по всему телу бегали мурашки. Однако Борн не мог не удивиться, заметив сломанный замок на двери в подъезде. И вправду, что-то не так в этом раю. — Разломанные стальным прутом и оторванные от стены почтовые ящики висели, как поломанные зубы. В лифте пахло мочой, и дверь закрывалась неплотно. Кабину лифта трясло так, что ему вспомнились родные трущобы.
Как он и ожидал, квартира 3Х закрывалась на два болтовых замка, дополнительно к той защитной системе, которую ставил хозяин дома. Дохлая Собака объяснил ему основы вскрытия замков еще на Райкерсе, но сейчас у него не хватило бы терпения подбирать отмычки. Он знал, что должен быть гораздо более короткий путь, чтобы проникнуть к корейцам, но для этого нужно понять, как располагаются квартиры в «Джексон Армз». Миллер спустился вниз, зашел во двор и начал взбираться по пожарной лестнице.
Было около трех часов дня, когда большинство домашних хозяек, собрав своих чад, удалились на кухню. Солнце начало опускаться за линию горизонта. Оно едва просвечивало сквозь легкие набегающие облака. И то и другое было, бесспорно, на руку Борну Миллеру, но об этом он даже не думал. Борн считал, дело уже сделано, и остановился на площадке у первого этажа. Он зажег свою трубку, прислушиваясь к голосам, доносившимся из квартиры 1X.
Через пять минут Борн оказался около окна и не без страха уставился в него. Затем, держась за перила, перебрался на карниз и уже готов был разбить стекло рукояткой пистолета, как рама вдруг легко поднялась, и он практически беззвучно попал внутрь квартиры. На какое-то время Борн замер, припав к краю кровати. Квартира была пуста. Он чувствовал только успокаивающий шепот наркотика, который танцевал вдоль спинного мозга. Все еще настороже, Миллер прошел по комнатам, аккуратно открывая двери. «Инструмент» 44-го калибра он держал в руке.
Миллер знал, самое главное при квартирной краже — это зайти и выйти как можно скорее. Как в банке, каждая секунда на счету. Разве что ты под кайфом, голова забита всякой чертовщиной или просто надеешься — хозяева-кретины не появятся.
Борн Миллер усмехнулся, засунул ствол своего «бульдога» за пояс и вытащил трубку. На этот раз наркотик осветил то, что называлось «зоной безопасности». У него был пистолет, двенадцать почти полных пузырьков с белым веществом и карман, набитый двадцатидолларовыми банкнотами. Он надеялся здесь еще как следует пополнить свой бюджет — он поможет ему попасть не просто в «зону безопасности», а в Пещеру Неприкасаемых. Борн чувствовал себя свежим и готовым ко всему.
Он начал с самой дальней комнаты — спальня родителей. Стал вспарывать матрасы и подушки, разгребая желтый поролон. Потом принялся за шкафы, вытаскивая ящики, переворачивая их, и просматривал содержимое. Ему попалась коробочка с драгоценностями, в которой он нашел только дешевые костюмные аксессуары, и расплющил всю эту дребедень кулаком на крышке комода.
«Ну же, ну, покажи мне, где твое золото!» — приговаривал он. Ага, из потайного ящика выпирали две цепочки и золотые серьги. Борн засунул их в карман, он знал, что это только начало. Затем отодвинул от стены два шкафчика, осмотрел их задние стенки в поисках прикрепленных изолентой пакетиков. Потом перевернул шкафы, чтобы проверить, нет ли чего на дне. Стенное зеркало он разбил на кусочки.
Миллер уже чувствовал себя хозяином положения. Пот выступил у него на лбу. Учеба на Райкерс-Айленд пошла на пользу, он чувствовал себя таким крутым. Полюбуйтесь, как он тут работает!