— Прошу прощения за вторжение. — Сказала она. — Пожалуйста, не утруждайте себя, мне не нужно сопровждение. — Она снова поднялась наверх и стала ожидать в холле. Если Левис и Сесси вернуться домой рано… Нет, они не вернуться на пару часов, да и Билингсгейт не так далеко. Да, до них несколько миль, но это вообще ничего. Она могла бы заняться расследованием о предполагаемом торговом доме, узнать, почему ее Сны терпят неудачу, и вернуться раньше всех, но эти три человека знали, что она уходит.

Спустя пять минут, нервничая, что может быть обнаружена, София открыла дверь и посмотрела на Питера. На Ганноверской площади еще не было газовых ламп, только обычные, которые мерцали, как будто они тоже дрожали от холода. Свежий и влажный запах надвигающейся метели забивал запах Лондона, обещая белое Рождество. Зима оставлась поблажливой: лишь немного снега, чтобы быть красивой, не вызывая неудобств. София закрыла дверь и продолжила ожидание.

Наконец-то дверь открылась, и Питер заглянул внутрь. Он тоже кутался от холода: полосатый шерстяной шарф был несколько раз обмотан вокруг шеи, а его тяжелое пальто делало его громоздким.

— Мадам, повозка готова. — Произнес он.

София забралась с его помощью в карету и расправила свой плащ.

— Причал Энд Лейн, к северу от Биллингсгейт. — Сказала она хмурому Питеру.

— Это не то место, куда должна ходить леди, особенно в такое познее время. — Сказал он. — Вы уверены в этом?

— Конечно уверена. — Ответила София. — И так как ты будешь рядом, чтобы защищать меня, мне нечего бояться, не так ли?

Питер засунул руки в карманы пальто, которые были широкими и глубокими, достаточно большими, чтобы с легкостью спрятать в них пистолет.

— Будем надеяться, мне не придется этого делать, мадам. — Он закрыл дверь, взобрался на место, и карета с резким толчком двинулась вперед. София снова уселась на свое место и наблюдала, как мимо проплывают улицы. Фонари отбрасывали полоски света на ее руки в красных перчатках. Ей нужен был план.

Что же, вряд ли кто-то будет в торговом доме так поздно вечером, и, должно быть, будет мало прохожих, потому что многие соседние здания являются предприятиями — ей следовало разузнать получше, когда адрес был отчетлево Виден, поэтому сейчас она была в бешенстве от того, что вражеская Видящая ее одурачила. Не важно. Она найдет путь к зданию и узнает, почему ее Око потерпело неудачу. Потом она…. Ладно, она решит, каким будет ее следующий шаг после того, как осмотрит здание.

Карета Бранхемов была хорошо подпружинена, и ее лишь немного трясло на неровной каменной дороге. София готовилась к медитации, что было сложновато сделать из-за движения кареты. «Покажи мне будущее, в котором я найду путь к дому», — сказала она себе, а затем провалилась в Сон и начала искать нужную дверь.

На мгновение она забеспокоилась, что там попрежнему не будет дверей, но ее Спящий мозг призвал больше, чтобы заменить те, которые уничтожила вражеская Видящая. Большинство из них всё ещё относились к подделке банкнот, но некоторые из них содержали картины, которые было сложнее распознать, указывая на то, что ее медитация сгенерировала новые возможности. София пошла взглянуть на них, используя свой инстинкт, чтобы воплотить их там, где они могли быть, и обнаружила себя напротив двери, на которой была лишь одна ручка по центру, серебрясь в небытии Сна. У дверей Сна никогда не было никаких деталей. Таковым было содержание Сна. София положила ладонь на дверь и была втянута в нее.

Она стояла на узкой аллее между зданиями: они были похожи на детские рисунки, обведенные жирными линиями черных чернил. Окна грубо смотрелись на их фасадах. Они стремились вверх над ее головой, пока не исчезали в облаках, которые, как для настоящих, были слишком низко. София посмотрела на другую сторону: длина аллеи стала несущественной, всего несколько футов в обе стороны от нее, и когда она повернулась, чтобы увидеть рисунок позади себя, он так же стал невзрачным. Итак, лишь одна из этих конструкций имела значение.

София повернулась, чтобы еще раз увидеть первое здание, и сделала шаг к нему, чтобы разглядеть его получше. Все расплывалось так, если бы она видела это через воду, в которую швырнула камень. София стояла неподвижно, боясь, что оно может полностью раствориться, но все вернулось в статичность, и у нее возникло чувство, что мерцающее движение было частью того, что ей было нужно от Сна. Поэтому она сделала еще один шаг, а затем еще один, и с каждым шагом волны становились более сильными, но так же сжимались, до тех пор, пока не оказывались в центре, на толстой бочке возле двери.

София успокоилась и потянулась к бочке, выводя ее в фокус, и, когда она это делала, ее картинка накренилась и покачивалась, пока она смотрела на одно из верхних окон. Оно расплывалось, а затем из детского рисунка превратилось в настоящее окно в деревянной раме, что когда-то была покрашена в белый цвет, а сейчас была поцарапана и потрескана. Одна часть стекла отсутствовала — София заглянула внутрь и увидела, что будет легко дотянуться к защелке свозь отсутствующее стекло. София осмотрелась более детально. Она смогла бы открыть окно без каких-либо проблем. И так: аллея, бочка, окно. Весьма вероятно, что это будет труднее, чем показал Сон, но она была уверена, что сможет справиться с любыми сложностями, которые могут возникнуть.

София отпустила Сон и потерла глаза. Еще один, в качестве меры предосторожности, как она думала, и обнаружила, что Сон был наполнен лицами. Она вошла в него и увидела себя в конце переулка, смотрящую на карету, что подъехала к концу соседней улицы. Безликие люди сновали в обе стороны. Ни один не смотрел в ее сторону. Гораздо больше людей, чем она могла представить, когда-либо гуляющих по этой улице в мире бодрствования.

София наблюдала и ждала, пока толпа не поредела, и в конечном итоге остался лишь один человек, чье лицо мгновениями становилось четким. Его шаги замедлелись, затем он повернулся к Софи, поднял руку, и в ней появилась тяжелая палка. София заставила его замереть и обошла вокруг него, изучая его, а затем поднялась из Сна и начала дышать медленно и глубоко, пока головокружение не отступило.

Скорее всего она провела слишком много времени во Сне этой ночью, и утром ей придется за это расплачиваться, но никто не говорил, что ей нужно будет рано вставать, и она ничего не планировала на день до самой вечеринки у герцога. Софии определенно простят, если она поспит чуть дольше и наберется сил для вечерних танцев и разговоров — ох, ей еще предстоит Видение для герцогини. Почему она согласилась сделать это публично… Ей пришлось, и не было смысла сожалеть, что уже ничего нельзя изменить.

Мистер Рутледж о чем-то говорил — что они обсуждали? Она не могла вспомнить, но он сказал это в ответ на один из ее комментариев. Это заставило Софию почувствовать вину так, если бы он говорил об ее исключении из Военного Министерства и знал что-то о ее секретной кампании по свержению лорда Эндикотта и восстановлении ее репутации. У него было сверхъестественное умение смотреть в самое сердце ее слов и отвечать на них, помогая ей лучше понять саму себя. Он был… Вообще-то она думала о нем достаточно часто, верно? Она ждала возможности увидеть его и ощутить то приятное чувство, когда он был рядом… София, ты влюбляешься в него, не так ли?