В километре от нас за речной излучиной, открытый, как на ладони, стоял древний монастырь. Мы видели, как возле его стен суетятся люди, видели столпившиеся на мосту машины и, опять же, бегущих людей. Видели редкие вспышки выстрелов, их отголоски долетали до нас обрывочными хлопками. Но не это привлекло наше внимание. Совсем не это.

— Дым, — чуть слышно прошептал я, сам не веря, что увиденное можно описать данным словом.

— Боже мой, — спасенная девушка испуганно поднесла ладони к лицу, словно в молитвенном жесте. — Разве это дым?

— Либо это разверзлись врата преисподней, — сказал кто-то.

— Такой густой…

— То, что сейчас было — и есть преисподняя.

— А это?

— Я такого еще не видел…

В полусотне метров над землей, прямо над монастырем расползалось густое антрацитово-черное облако. Оно уже накрыло собой церковные постройки и продолжало расширяться — не прошло и минуты, как правый край его распростерся над рекой. От земли к облаку тянулась узкая, но отчетливо различимая полоска дыма — очевидно, он и питал это эфемерное чудовище, росшее буквально на глазах. Люди замерли, не в силах пошевелиться. Кто-то тихо ругался, кто-то вдруг начал молиться. Я же молчал, весь обратившись в зрение. Такое можно увидеть только раз в жизни.

Похоже, захватившие центр города беспредельщики задумали нечто особенное. Задумали — и воплотили в жизнь. Грозное знамение… Что за вещество могло дать столько дыма да еще и такого плотного и устойчивого? А в воздухе ни ветринки, и никакой возможности разогнать наваждение. Как удачно выбран момент… Похоже, те, кто затеял бесовское представление, были прекрасно осведомлены насчет погоды.

Облако не поднималось выше, но, подпитываясь от своего источника, оно становилось все шире и шире, постепенно закрывая собой небо. Казалось, вот-вот — и само солнце спрячется за его непроницаемым покровом, и наступит тьма. Какое ужасное и одновременно завораживающее зрелище… Растекающееся чернильное пятно на белоснежном холсте безупречного зимнего пейзажа.

Почему бездействует полиция? Почему не зальют костер, вокруг которого пляшут и ликуют, как выяснилось, истинные хозяева города? Хозяева. Они все там, на виду, радуются победе на глазах у побежденных. На наших глазах. Вот уж не ожидал, что со мной в Младове вообще что-нибудь произойдет, и тем более — такое…

Полнейшая тишина воцарилась над старым русским городом. Постепенно ослабли а затем и вовсе замерли людские крики, еще раньше перестали гудеть автомобильные клаксоны. Даже полицейские сирены, и те замолчали. Казалось, все жители в едином онемении лицезреют невиданное — наступающую посреди ясного дня ночь. Край облака уже нависал над нами — а ведь мы находились в нескольких сотнях метров от очага! Я с силой втянул в себя воздух, ожидая почувствовать резкий химический запах… Но ничего подобного. Только дым, только следующая за ним по пятам темнота. Непроницаемая тень накрыла нашу небольшую группу, и тут же наступили сумерки. Я почувствовал почти первобытный ужас: лед сковал мои члены, хотелось упасть на землю и закрыть голову руками, признавая свое бессилие перед явлением, природа которого была неподвластна человеческому разуму.

И вдруг эта мертвая пронзительная тишина взорвалась. Точнее, не так. Она не взорвалась — она была взорвана. Взорвана, растоптана и брошена в небытие. Стоявшая рядом со мной женщина бессильно рухнула на колени. Воздух буквально завибрировал в неистовом порыве, когда над окрестностями разнесся неземной голос — голос самой Вечности.

— Колокола, — одними губами промолвил я.

— Колокола, — хором (шепотом!) подтвердили все.

Я вдруг понял, что прилагаю немалые усилия, чтобы не поддаться наваждению и остаться стоять на ногах.

Бронзовые переливы колокольного звона разнеслись над Волгой. Тягучие, тяжелые — словно отголоски шагов богатыря Святогора. С каждым гулким ударом страх в лицах людей сменялся… нет, даже пока еще не надеждой, чем-то иным. Но это что-то было живым, обратимым вспять. Только смерть по природе своей необратима — но смерть уходила прочь. Я был там, я видел своими глазами. Рядом со мной и ниже, у воды, и на балконах близлежащих домов, и даже на противоположном берегу — везде стояли люди. Обычные люди, точно такие же, как я. И все они слушали пение вековых колоколов, что проникало в человеческие души и согревало их изнутри своим невидимым простому взгляду светом.

Люди ждали.

Сначала я не поверил. Подумал, это какое-то самовнушение. Мало ли что может почудиться в столь волнующий момент. Но вслед за осязанием настал через глаз убеждаться, что все происходит на самом деле. Молодая сосновая поросль, раскинувшаяся над речным откосом, чуть заметно заколыхалась. Сначала едва-едва, одними лишь кончиками веток, а потом все сильнее, ощутимее…