Ли углублялась в мельчайшие детали: «Б
Ли аккуратно использовала красный лак для ногтей, чтобы изобразить брызги крови на стенах, лужи крови и кровавые отпечатки ног на полу. Вокруг выключателей были видны следы пальцев. Обмотав кончик пальца тряпкой, Ли часами натирала кусочек линолеума, чтобы он выглядел убедительно старым. Она добавила даже такие детали, которые было невозможно заметить: например, постер размером с марку, рекламирующий матч по боксу, висел в салуне, его мог увидеть только посетитель ростом в шесть дюймов, который зашел бы внутрь заведения. Другой пример — граффити, процарапанное на стене тюремной камеры.
«Я обнаружила, что меня затягивает желание добавлять все больше улик и деталей, и я боюсь закопаться в ненужные мелочи, — сказала Ли Морицу. — Надеюсь, вы присмотрите за мной и остановите меня, если я зайду слишком далеко»[311].
В течение нескольких месяцев Ли и Мошер изготовили амбар, спальню, кухню, гостиную и как минимум еще три диорамы. В память Айзека Скотта Мошер сделал деревянный домик, похожий на детский игровой дом Ли. Другая модель вдохновлялась гаражом ее родителей на Прейри-авеню. Было запланировано еще много диорам. «У меня стоят в планах либо уже готовы двое повешенных, двое застреленных, два нападения с тупым предметом, одна смерть по естественным причинам, одно утопление, один найденный мертвым, один поджог (я пока не решила, как этот джентльмен был убит, — принимаю предложения) и одно отравление, — написала она Морицу. — Мне нужно больше автомобильных аварий: побег с места происшествия, столкновение и авария без столкновения с хорошими доказательствами (обрывки одежды и другие улики, но не слишком обычные или очевидные), еще одна или две смерти от огнестрельного оружия, ножевое ранение, больше отравлений, угарный газ и пара загадочных мертвых тел»[312].
Самая замысловатая диорама Ли состояла их двух почти идентичных смежных комнат. В левой комнате изображался момент после того, как мужчину застрелили. Он лежит, раскинувшись, на полу гостиной. Комната справа, почти такая же, как первая, показывает сцену смерти после того, как полицейский услужливо переложил жертву на диван. Полицейский стоит, делая записи, пока жена покойного сметает осколки посуды, разбившейся, когда ее муж упал. В руках офицера карандаш, сделанный из зубочистки, с настоящим грифелем. В блокноте — крошечные разборчивые записи. На шее полицейского на очень тонкой платиновой цепочке висит свисток, который действительно свистит. На первый взгляд сцены кажутся почти идентичными, но между ними есть минимум 30 различий, которые студенты должны найти.
Сложно оценить точную стоимость диорам. Ли не сохраняла подробных расчетов для каждой модели, какие-то материалы использовались в нескольких этюдах. По некоторым подсчетам, стоимость материалов и труда для создания каждой диорамы колебалась в диапазоне от 3 до 6 тысяч долларов, что сегодня означало бы затраты в 40–80 тысяч.
Одна из первых моделей Ли — двухкомнатный сельский домик. Его обитатель явно был небогат (в кровле из рубероида — прорехи), но имел все необходимое: удобное кресло на теплом месте возле очага, широкую постель с железной рамой, простую кухню с керосиновой плитой и хорошими запасами еды. Потратив тысячи долларов и бесчисленные часы кропотливой работы на эту изощренно детальную диораму, Ли ее подожгла. Вдохновившись историей убийства и поджога, совершенного Фредериком Смоллом, Ли тщательно жгла почти целый угол домика, пока кровать не начала проваливаться сквозь доски пола. На переднем плане на комоде стоит покрытый сажей будильник.
Первый недельный семинар по расследованию убийств для офицеров полиции состоялся в 1945 году. Планировалось проводить по две сессии каждый год, в апреле и октябре, за столом для совещаний в библиотеке Маграта. Ли провозгласила семинар новой главой в научной полицейской работе. «Твердо веря, что эффективный полицейский — это информированный полицейский, я обратила все усилия на то, чтобы обеспечить вас самыми современными и прогрессивными возможностями обучения, — сказала она. — Миновали старые дни, когда „мышцы и башмаки“ были главным требованием для работы в городской полиции. Сегодня полицейский — это образованный, хорошо подготовленный джентльмен»[313].
Ли организовала семинар по убийствам как светское мероприятие. Попасть на него можно было только по приглашению. Во время своей поездки по отделениям полиции Ли делала заметки о потенциальных студентах. Она высматривала офицеров, которые были умны, посещали колледж и только начинали свою карьеру, так что специализированная подготовка пошла бы им на пользу. Если офицеру оставалось пару лет до пенсии, Ли считала его неподходящим для семинара, полагая, что он не сможет полноценно применить полученные знания в оставшиеся годы работы. Она также лично беседовала с непосредственным и высшим руководством кандидатов, чтобы убедиться, что они намерены в полной мере воспользоваться преимуществами подготовки. Ей не хотелось тратить место на студента, которого позже займут офисной работой или отправят заведовать складом улик.
Он настояла на том, чтобы все отделения полиции оплатили семинар полностью, причем платить должно было именно учреждение, а не сам полицейский. Таким образом, отделения буквально вносили свой вклад в учебу и были заинтересованы в ее результатах.
Неделю офицеры слушали лекции о следах тупого и проникающего оружия, асфиксии, пожарах, утоплении и различных причинах смерти. Они наблюдали за тем, как Мориц проводит вскрытие, и, конечно, работали с диорамами Ли, которые она назвала «Этюдами на тему необъяснимой смерти».
По окончании первого дня семинара офицеры изучали две диорамы. Им давали около полутора часов на то, чтобы рассмотреть каждую. Позже в течение недели каждый студент перед классом давал устный отчет об увиденном. После дискуссии организаторы рассказывали, что именно скрывалось в каждой диораме[314].
Модели были установлены в черных шкафах в затемненной галерее. Основное освещение давали миниатюрные электрические лампочки внутри диорам. Пока студенты работали, Ли сидела в комнате и могла ответить на общие вопросы, но никогда не подсказывала решение.
Студентам объясняли, что разрешать загадки диорам — это не то же самое, что работать на реальном месте преступления. Модели не содержали полной информации, к ним не прилагались результаты вскрытия, свидетели не могли ответить на вопросы, и в большинстве случаев лица покойных не были полностью видны. «Нужно понимать, что эти модели не ребусы, их невозможно разгадать, просто посмотрев на них, — говорила Ли. — Это упражнения на наблюдательность, интерпретацию, оценку и умение составить отчет»[315].
Еще более важной целью «Этюдов» было научить зрителя не торопиться с выводами, не судить поверхностно и обращать внимание не только на улики, укладывающиеся в избранную гипотезу. «Одна из основных особенностей исследования этих „Этюдов“ заключается в том, что студенты должны подходить к ним с открытым разумом, — подчеркивала Ли. — Слишком часто на следователя „находит озарение“, и тогда он ищет — и обнаруживает — только те доказательства, которые подтверждают это озарение, отбрасывая любые другие улики. Это пагубная привычка при расследовании реального дела».
Ли настаивала, чтобы студенты представляли себе «Этюды» как моменты, застывшие во времени, «как если бы фильм остановили на этом кадре». Произошла некая последовательность неизвестных событий, и диорама представляла ту минуту, когда полицейский явился на место смерти.
«Студентов необходимо предупредить, что они должны быть максимально внимательными, чтобы не упустить важные для дела детали, — говорила Ли. — Им нужно объяснить, что многие детали модели не имеют никакого отношения к задаче, но включены в обстановку, чтобы показать, что за люди находились в этом помещении или в каком они были состоянии».
Ли рекомендовала студентам изучать диорамы медленно и методично, начиная с одной точки слева и перемещаясь по комнате по часовой стрелке, с периферии в центр. Она настаивала на том, чтобы они рассматривали всё с открытым разумом и без осуждения и позволили истине, к которой вели свидетельства и улики, проявить себя самостоятельно.
За семенами судебной медицины, посеянными на семинарах Ли, следовало ухаживать, чтобы поле росло и расцветало. Полученные знания и навыки нужно было обновлять. Ли хотела, чтобы офицеры, учившиеся на ее курсах, не останавливались на достигнутом, сохраняли профессиональные связи, сформировавшиеся в течение недели, сотрудничали и обменивались информацией и при необходимости вместе работали над сложными делами. Именно поэтому одновременно с началом семинаров она основала некоммерческую организацию под названием «Гарвардское партнерство полицейской науки» (Harvard Associates in Police Science, HAPS). Выпускники получали членство в HAPS, которое проводило продвинутые курсы по расследованию убийств и продвигало профессиональное развитие.
Согласно уставу, в задачи HAPS входило следующее[316]: