42

Уже месяц Водяной наблюдает за ней. Не каждый день, но так часто, как удается — когда позволяют смены, по уик-эндам, в конце дня. Ходит за нею повсюду, пешком, на машине, запрыгивая следом в автобус. Узнавая о ней, постепенно приближаясь.

За это время он настолько узнал распорядок жизни своей будущей добычи, что найти ее никогда не составляло труда. Побродить вокруг какое-то время, и вот она — в салоне красоты на рю Сибье, на рабочем месте, или в баре, куда иногда ходит на ленч, в кафе, где останавливается каждое утро съесть круассан и выпить чашечку латте, или в спортзале на Сен-Фе-рьоль, где Водяной впервые увидел ее — с сумкой, перекинутой через плечо, проворно сбегающей по лестнице на улицу.

Что-то в ее движениях; сказал бы Водяной, привлекало внимание, отличало от остальных. Беззаботное покачивание бедер, когда она обходила машины на дороге, бесшабашный взлет шевелюры, когда девушка запрыгивала на тротуар, то, как двигала плечами, пробираясь сквозь толпу с засунутыми в карманы руками. Так полна жизни, так уверена в себе, так энергична! И красива. Темная кожа, голубые глаза, крошечная родинка у подбородка, из-за которой губы казались полнее, чем, вероятно, были на самом деле, красивое очертание скул... Метиска истинной красоты, она создавала в каждой черточке мучительный беспорядок.

Спортзал, конечно же, стал настоящим открытием. «Только для женщин». Можно ли найти два более соблазнительных, чем эти, слова? Водяной считал, что нельзя. Роскошно. И там, прямо напротив входа, располагалось кафе-бар «Гийом». Отличный наблюдательный пункт. Удобное место, чтобы остановиться после работы. Табурет возле узкой деревянной стойки, тянущейся на всю длину венецианского окна. Нужно только сесть там и наблюдать, поглядывая над срезом газеты, когда потягиваешь пиво, прикуриваешь сигарету. Как все они приходят и уходят. Выбирай — не хочу.

Вроде сладкой маленькой Жолин с ее словно укушенными пчелой губами, короткими светлыми волосами и проницательными карими глазами; или учительницы Ивонн с обкусанными ногтями и испачканными мелом от классной доски кончиками пальцев; и Вики, настоящей занозы, очень крутой, пытавшейся убежать. Водяной должен был понять, что с ней придется нелегко. Хоть она и жила в дорогущей квартире, но была-то уличной девкой, легко сообразить по одежде и развязной походке. К чему все эти неожиданные брыкания, сучение кулаками и локтями? Еще царапалась как дикая кошка, а в конце вырвалась на полоске песчаного пляжа и пыталась убежать.

Но она побежала не в ту сторону, ведь так? В сторону воды, вместо того чтобы рвануть на дорогу, под прикрытие деревьев. Пыталась звать на помощь, но так и не сумела издать ни звука. Лекарство, конечно, от него язык и глотка стали сухими, как наждак. Конечно, если бы она затаилась в озере, если бы не стала плескаться, выдавая себя в попытке держаться на поверхности, то могла бы выжить. Но не получилось. Водяной подплыл снизу, схватил ее за лодыжки и потащил на глубину. Тянул вниз в холодную черную воду, где они танцевали вдвоем, пока из нее не вышел весь воздух.

Теперь наступила очередь Берты.

Как и в прежних случаях, Водяной знал, как ее зовут, где она живет. Пару недель назад она припарковала свой потрепанный «рено» на платной стоянке у салона красоты на рю Сибье. А когда Водяной проходил мимо и приостановился, чтобы закурить, то заметил в машине на самом видном месте, на торпеде, конверт. Имя и адрес. Вот так. Мадемуазель Берта Мордэ, пляс Дюбуа, 14. Два в одном. Знак свыше, если таковые бывают.

Однако Берта Мордэ, как узнал Водяной спустя несколько вечеров, жила не одна. В отличие от других. Делила квартиру еще с двумя девушками. Это усложняло дело, требовало больше усилий. Не то чтобы создавало сколько-нибудь значительную проблему. На самом деле добавляло удовольствия. Нужно найти способ изолировать ее, приманить.

В тот день, это был четверг, Водяной увидел, что Берта рано покинула салон. Забросив сумку на заднее сиденье «рено», она поехала в сторону гавани. Как всегда, Водяной держался через несколько машин от нее, раздумывая о том, куда направляется будущая добыча. Явно не домой. Это было бы не раньше, чем начнут гаснуть последние фонари. Не собиралась она также навестить мать, которая жила за кладбищем Сен-Пьер. Вместо этого, обогнув Старый порт, Берта съехала налево с бульвара де ла Кордери и взяла курс на Рука-Блан. Водяной ехал сзади.

43

Приближаясь к дому матери, Юбер де Котиньи бросил мобильник на пассажирское сиденье и сосредоточился на вождении. В зеркало заднего вида он увидел, как ехавшая за ним машина, водитель которой мигал фарами и включал клаксон на протяжении всей рю Дитали, свернула наконец на рю Берлиоз и, конечно, полетела ракетой. Де Котиньи облегченно вздохнул.

Как обычно, движение в час пик было ужасным. Улицы плавились в вечернем зное, машины двигались бампер в бампер, пешеходы просачивались в любую щель, водители в расстройстве стучали по баранкам, давили на клаксоны. Троллейбусы ползли, останавливались, снова трогались, казалось, балансировали на кончиках своих «рогов». Каждый пассажир, зажатый внутри, думал: «А не быстрее ли пройтись пешком?» — но, не желая рисковать, расслаблялся при каждом рывке вперед и съеживался при каждой шипящей гидротормозами остановке.

Нельзя сказать, что задержка беспокоила де Котиньи. Рано или поздно он все равно доедет до места, и когда именно это случится, не имеет значения. Сидя в кожаном кондиционированном коконе своего «БМВ», он думал, каким образом лучше всего выбираться из дерьма, в которое вляпался.

Как он и просил, его помощник Винтру принес папку с материалами по бухтам. Котиньи еще раз просмотрел предложения по застройке. Это был, как он помнил, невероятно амбициозный, если не сказать возмутительный, проект. Дюжина вилл категории «супер-люкс», словно растущих из стен бухты Папио, клуб, поле для гольфа и подъездные дороги. Не нужно быть провидцем, чтобы заметить — у предложений нет шансов на одобрение. Охраняемая территория, пара гнездовий орлов-рыболовов (тоже охраняемых), не говоря уже о целой куче подобных планов, которые отвергнуты в прошлом. Абсолютно непроходной проект, хотя де Котиньи припомнил, что постоянный архитектор планового комитета на последней презентации отошел от своей линии и похвалил дизайнерское решение. Грандиозным проектом назвал он его, замечательным замыслом, который закрепит Марсель в списке архитектурных центров, приведя в качестве прецедента значительно меньшую по площади застройку в Маржу.

Видимо, ему проплатил Баске, пришел к выводу де Котиньи. Поскольку за всем этим стоял именно Баске — за пленкой, которую ему продемонстрировали, за сделкой, которую ему предложили. Вряд ли кто-то другой. Поль Баске, председатель правления «Валадо-э-Сье», который трижды представал перед ними с совершенно абсурдным планом застройки одной из бухт.