— Я всегда восхищался Троэльсом, он трудолюбивый и умный политик. Но сейчас все улики против него, а он, похоже, не в состоянии предоставить внятных объяснений. Все это крайне печально… — Бремер посмотрел на каждого из них, задержав взгляд на Хольке дольше, чем на остальных. — У нас нет иного выхода. Мы должны проголосовать за то, чтобы он предстал перед избирательной комиссией. Он обязан объясниться.

— Против Хартманна не выдвинуто обвинений, — заметил Хольк. — Пусть этим вопросом занимается полиция.

— Мы все знаем Троэльса. И все прекрасно к нему относимся…

— Если бы Хартманн публично обвинил учителя, как вы хотели, то весь городской совет сейчас был бы перед судом, — добавил Хольк. — А теперь вы хотите, чтобы мы обвинили его самого.

— Я знаю Троэльса дольше, чем любой из вас. Мне понятны ваши чувства, поверьте. — Улыбка политика вспыхнула на его лице. — Я также понимаю сложность вашего положения, ведь вы практически заключили с ним альянс. — Он обошел стол и, дойдя до Холька, похлопал его по плечу. — Не так ли, Йенс? Но забудем о наших партийных разногласиях, наш долг поддерживать у населения уверенность в безупречности политического строя. Давайте спросим у самих себя: как долго мы готовы терпеть эту ситуацию, когда столь видного члена нашего совета чуть ли не ежедневно допрашивают в качестве подозреваемого по делу об убийстве? Если бы нам…

Распахнулись двери, и в помещение ворвался Хартманн:

— Прошу прощения, я не помешал?

— Вас не приглашали, Троэльс.

— Нет, — ядовито усмехнулся Хартманн, — я и не ожидал приглашения. Хотел только уточнить: вы, случайно, не забыли сообщить собравшимся, что полиция теперь ведет расследование здесь, в ратуше? Вы сказали, что подозрение падает на правительственных чиновников? Что к вам также приходили с вопросами?

Бремер пытался удержать позиции:

— Это закрытая встреча. Вы были предметом обсуждения, поэтому вас и не пригласили.

Хартманн оглядел группу людей, сидящих за столом:

— Если у вас есть вопросы, задавайте их. Не слушайте этого старого плута. Спрашивайте меня!

Бремер рассмеялся.

— Ну, если это то, чего хочет народ! Давайте, выскажитесь. Пока у вас есть такая возможность.

— Я знаю, вы обеспокоены тем, что происходит и как это может повлиять на мнение общественности о всех нас. Но ставить перед избирательной комиссией вопрос о дисквалификации моей кандидатуры бессмысленно. Я не имею отношения к расследуемому делу…

— Об этом мы узнаем от полиции, — вставил Бремер.

Его телефон зазвонил. Он отошел, чтобы ответить на звонок, потом направился к факсу в углу кабинета.

— Кто-то покупал услуги Олава Кристенсена и его молчание, — продолжал Хартманн, — за счет средств городского бюджета. Сейчас это предмет полицейского расследования.

Бремер возвращался от факсового аппарата к столу и внимательно читал полученное сообщение. Речь Хартманна была в полном разгаре.