Гематомы на трупе обычно не образуются; значит, побои по голове жертва получила заживо. «Он напал на него сначала с каким-то орудием — возможно, с бугельной пилой, которую нашли в мусорном баке, — рассказывает Нэнси Донахоу, гособвинитель штата Иллинойс, отвечавшая за прокурорский надзор за ходом следствия по делу Миглина. — Похоже, он бил его по голове рукоятью, отсюда и брызги крови на стене».

Этой же бугельной пилой Эндрю напоследок перепилил Миглину горло, чуть не отрезав голову: длина раны составила около 20 см, глубина — 5–6 см. Для надежности Эндрю швырнул Миглину на грудь два мешка цемента, переломав все ребра. Затем он прикрыл труп пластиковыми мусорными пакетами, а сверху — оберточной бумагой. Тело затащили под машину, рядом остались лежать мешки с цементом.

Следствие выдвинуло множество версий, вплоть до акта сексуального садизма, но правды мы, видимо, так никогда и не узнаем. Что бы там ни произошло, доподлинно известно лишь одно: убийца Ли Миглина не встретил сопротивления со стороны жертвы и отнюдь не торопился покинуть место преступления, а расправлялся с Миглином размеренно и в свое удовольствие. Возможно, Эндрю выбил из Миглина признание, что раньше следующего дня никто больше в доме не появится, под дулом пистолета. А возможно, что и сам Миглин ему об этом сообщил, зазывая в гости, — кто теперь узнает? А вдруг он Эндрю и вовсе пригласил к себе на целую ночь? Семья Миглина уверена, что Эндрю прослушивал записи на автоответчике и оттуда узнал, когда именно Мэрилин возвращается, — хотя и эта деталь в полицейских отчетах не зафиксирована и гласности не предавалась.

На протяжении трех дней — до утра среды — подозреваемых у полиции не имелось вовсе. Ни семья, ни близкие знакомые даже предположить не могли, кто вообще мог желать смерти Ли Миглину. «Все мы так скорбим по отцу, — сказал Дьюк Миглин, будучи не в состоянии даже заплакать, вскоре после того как примчался в отцовский дом около 16:30 в воскресенье. — Мы не знаем никаких подробностей случившегося и лишь продолжаем дозваниваться тем из членов нашей семьи, кто еще не в курсе».

Тем временем полиция допрашивала соседей и гадала, что в доме Миглинов вообще могло произойти, пытаясь сложить воедино обрывочные вещественные доказательства и показания.

Буквально через десять минут после передачи полицейскими по рации первого сигнала об обнаруженном трупе на месте убийства откуда ни возьмись нарисовалась и первая съемочная группа телевизионщиков. Действительно, сюжет об убийстве миллионера — где угодно лакомый кусок для журналистов, а уж в Чикаго так и вовсе прямой путь к победе над конкурирующими телеканалами. На следующий же день в репортажах, опубликованных газетами Chicago Tribune и Chicago Sun-Times, подробностей с места преступления оказалось настолько много, что в полиции Миннеаполиса, читая всё это, крайне удивлялись словоохотливости коллег из Чикаго и заявляли, что сами в жизни бы столь многого журналистам не разболтали. Читателям стали известны многие вещи, которых никто, кроме убийцы, и знать не мог: что труп был затащен под «биттер»; что вероятное орудие убийства — садовый секатор; что голова трупа обмотана малярным скотчем. Мэрилин Миглин в репортажах по горячим следам также выглядела слишком уж разговорчивой для убитой горем вдовы и наговорила больше, чем вся семья будет рассказывать впоследствии; в частности, репортеру Sun-Times она сказала, что убийца, вероятно, ночевал у них в доме.

Во вторник Sun-Times на первой полосе опубликовала, якобы со слов полиции, полную дезинформацию, что тело Ли Миглина «не меньше пяти раз переехали туда-обратно автомобилем, <…> а в довершение опорожнили на труп содержимое мусорного бака». А после этого шла абсолютно достоверная информация о том, что горло ему перепилили садовой пилой, а найденный в ванной комнате пистолет оказался пугачом[64].

В Чикаго глава городской полиции титулуется суперинтендантом, и, если судить по газетам, суперинтендант тех лет Мэтт Родригес был человеком весьма словоохотливым: «Есть такие аспекты в данном эпизоде насильственной смерти, которые указывают на то, что имело место применение кое-каких пыточных приемов», — сообщил он Sun-Times, но в конкретные подробности вдаваться отказался. Он также подтвердил газете приведенный в ранее опубликованном интервью с Мэрилин Миглин факт, касающийся того, что лицо ее мужа было «спеленато, как у мумии», а также и то, что преступник предположительно ночевал в доме.

Суперинтендант настойчиво давал понять: убийца прекрасно ориентировался в доме Миглинов и чувствовал себя там вполне комфортно, — как бы намекая, что полиция полагает, что жертва и преступник были давно знакомы. Что и не удивительно: ведь большинство убийств совершаются знакомыми потерпевших, а вовсе не первыми встречными. К тому же следов взлома или тайного проникновения в дом обнаружено не было. Ну и, конечно же, собака. По словам соседей, на незнакомцев она обычно лаяла, а в данном случае молчала — и при этом осталась целой и невредимой.

Всё, что было найдено на месте преступления — как в гараже, так и в самом доме, — определенно наводит на мысль, что там орудовал не залетный грабитель-беспредельщик, позарившийся на деньги и автомобиль, поскольку такой бы убил, обчистил дом и сбежал как можно быстрее.

А судмедэксперт Эдмунд Донохью к тому же обращает внимание на то, что убийство Миглина было «очень контролируемым, изощренным и злонамеренным. Он [убийца] хотел всячески продемонстрировать свою власть [над жертвой]».

Эти признаки заставили многих участников расследования предполагать возможность сексуальной подоплеки убийства. Садистские аспекты этого преступления вполне укладывались в типичную для серийных убийц канву: действуя из садистских побуждений, они часто повторяют действия, направленные на реализацию своих отвратительных фантазий. Видный эксперт-криминалист Грег Маккрэри, старший консультант Группы по оценке угроз безопасности жизни, а в прошлом — спецагент и научный руководитель спецподразделения ФБР по исследованию психопатологии криминогенного поведения, пишет, что подобные серийные маньяки-убийцы обычно «начинают со сговорчивых и податливых жертв — часто со своих сексуальных партнеров, готовых к удовлетворению их фантазий. Они находят кого-то, кто подписывается на секс со связыванием и пытками, затем доходят со своей жертвой до предела, после которого та больше не может выносить подобного обращения, а садистские желания агрессора начинают оставаться неудовлетворенными и накапливаться. Ближе к тридцати годам садистские фантазии у них принимают уже выраженную и сложившуюся форму, и с этого момента они начинают возбуждаться и резонировать на этой ноте; им становится просто жизненно необходимо претворять все эти задумки в жизнь, а вот желающих подвергаться истязаниям всё не находится. И тогда они пускаются во все тяжкие и совершают похищения, изнасилования или убийства. Ну и по статистике смертность в результате пыток подневольных жертв на порядок выше, чем вследствие пыток, претерпеваемых добровольно».

Маккрэри также указывает на возможность наличия у садиста смешанных мотивов: стремление к сексуальному удовлетворению не исключает корыстных побуждений, что может приводить, например, к вымогательству денег под пытками. То, что было проделано над Миглином, например, классифицируется ученым как «окно в мир маниакальной фантазии [убийцы]». Но даже и психологическая мотивация маньяка может быть смешанной. Надругательство над лицом жертвы с причинением увечий — верный признак сведения личных счетов. Маккрэри пишет: «Изуродованное до неузнаваемости лицо жертвы — многократно подтвержденный признак того, что она выбрана не случайно. От уничтожения лица жертвы маньяк-убийца получает дополнительное удовольствие к тому, что он испытывает от уничтожения человека как такового». Если же лицо жертвы маскируется, то это, напротив, означает, что ничего личного против истязаемого насильник не испытывает, а жертва выбрана случайно. Тут, правда, в нашем случае налицо парадокс: с одной стороны, Миглин был затерзан в импровизированной маске, а с другой — лицо его было также жестоко изуродовано. Судмедэкспертиза насчитала у него пятнадцать серьезных черепно-лицевых травм.

До ночи со вторника на среду полиция пребывала в тупике. Множились и расползались всевозможные слухи: не мафия ли заказала Ли Миглина? знаком ли был Миглин с убийцей? И чем плотнее полиция засекречивала ход расследования, тем больше плодилось самых невероятных домыслов.

Через трое суток после обнаружения тела Миглина патрульная Олив Дики обратила внимание на красный Grand Jeep Cherokee с тремя штрафными квитанциями за неправильную парковку, «всего в восьмидесяти пяти шагах» за углом от дома Миглинов. Решив пробить его номер MN 543 LUG по базе данных, она вытянула счастливый билет: джип принадлежал Дэвиду Мэдсону и был объявлен в розыск полицией Миннесоты с указанием, что машина похищена находящимся в розыске вооруженным и очень опасным подозреваемым в двух убийствах по имени Эндрю Филип Кьюненен.

История принимала новый и сенсационный оборот, поскольку два предыдущих убийства, считавшихся поначалу «криминалом местного масштаба» и к тому же сугубо внутренними разборками между голубыми, вдруг как из катапульты взлетали на высокую орбиту подозрений в сомнительной тайной жизни лиц богатых и знаменитых. Первый вечер, однако, прошел спокойно. С джипа на месте сняли отпечатки пальцев, а затем отвезли его на эвакуаторе на детальный досмотр. В машине нашли множество личных вещей, предположительно Дэвида Мэдсона, а также атлас-путеводитель по Чикаго с пометками на странице с подробной картой Золотого берега и экземпляр журнала Out[65]. Однако самым интересным из найденных в джипе вещественных доказательств, вероятно, стал корешок квитанции об оплате парковки, из которого следовало, что Эндрю первый раз загнал джип на крытую автостоянку на северной набережной реки Чикаго в паре километров к югу от Золотого берега в предыдущую среду 30 апреля, в 06:08 утра, то есть примерно через двенадцать часов после обнаружения накануне в Миннеаполисе трупа Джеффа Трэйла. Именно эта квитанция впоследствии поставила под серьезные сомнения результаты экспертизы, датировавшей смерть Дэвида Трэйла пятницей 2 мая.

Наутро СМИ с жадностью набросились на эту историю и принялись ее смаковать, но полиция Чикаго продолжала стойко хранить молчание. В Миннесоте же, куда чикагские журналисты сунулись было за отсутствием внятной информации от местных правоохранительных органов, полиция продолжала исходить из того, что мотивом первых двух убийств являлся либо «гомосексуальный любовный треугольник» (к великой досаде родных Мэдсона и Трэйла), либо месть Эндрю своим любовникам за то, что он посчитал себя ВИЧ-инфицированным, что успело сделаться предметом глумливых насмешек над полицией в ЛГБТ-прессе[66]. Нет, однако, никаких сомнений, что добавление к списку жертв пожилого, богатого и респектабельного бизнесмена, коим являлся Миглин, быстро придало делу общенациональный резонанс — и в СМИ, и в правоохранительной среде. Немало поспособствовали этому и действия шерифской полиции крошечного округа Чисаго.

В среду, в шесть часов утра, сержант Тодд Райвард, будучи на дежурстве у себя в отделе в Чисаго, узнал, что разыскиваемый ими красный джип найден, — но узнал он об этом из чикагского выпуска теленовостей NBC, а вовсе не от коллег-полицейских из Чикаго. В дальнейшем это вошло в систему: полиция Чисаго так и продолжала узнавать о развитии событий в рамках напрямую касавшегося ее дела поначалу исключительно из СМИ. В данном случае Райварду повезло в том плане, что он был лично знаком с репортером NBC, тут же позвонил ему и узнал много нового и интересного: и о возможной причастности Эндрю к убийству Миглина, и о том, что, бросив джип, Эндрю теперь, вероятно, продолжил свое турне на украденном из гаража Миглина «лексусе». Попозже тем же утром Райвард связался с полицией Чикаго, и там ему все изложенные журналистом факты доподлинно подтвердили. А ближе к обеду Райварду позвонила из Сан-Франциско Карен Лапински и сообщила, что по почте пришел счет за многочисленные междугородние звонки, которые совершал от них Эндрю, а сверх того детально изложила Райварду выводы, к которым успела прийти, тщательно проанализировав взаимоотношения между Эндрю и Дэвидом.

Особо не заморачиваясь и будучи настроены весьма решительно, шериф Рэндал Швегман и сержант Тодд Райвард в тот же день отправились к прокурору округа Чисаго за ордером на арест Эндрю Кьюненена по обвинению в убийстве. Прокурор Джеймс Рейтер их внимательно выслушал, согласно кивая, а затем удивленно вскинул брови: какой ордер? какой арест? В Миннесоте же даже смертной казни не предусмотрено! А потом, подозреваемый уже понаделал дел в большом городе, а там свои прокуроры и свои стандарты выдвижения и признания обвинений, там с такими одними лишь косвенными уликами дело не пройдет, нечего и пытаться. Но Швегман и Райвард проявили настойчивость и убедили-таки прокурора, что и прямых улик у них достаточно: тут и патроны из дорожной сумки Эндрю, найденной в квартире Мэдсона, полностью идентичные с пулями, извлеченными из тела того же Мэдсона, и его красный джип, обнаруженный неподалеку от дома Миглина, — куда уже больше?

«Мы получили достаточно веские основания, — рассказывает окружной прокурор Рейтер. — Да, это было лишь началом нашего общего с полицией расследования, но главное тут было в том, что мы убедились: чем дальше, тем больше будет находиться неопровержимых улик против подозреваемого!»